В плену фантазии

«Главное сокровище» (Дагбаевский клан) стекло

Траурные одежды не могут быть к лицу – это простую истину Лия уловила давно, когда ее нога впервые коснулась кладбищенской земли, в которой собирались упокоить ее родителей. Теперь черное платье было еще строже, в пору ее статуса – жены главы клана.

— Дорогая, ты готова? – Баатар заглянул в спальню, да бы поторопить супругу.

— Да, - тихо отвечает Лия, повернувшись к мужчине.

— Серьги с апатитом? – заметил он, касаясь ее щеки.

— Апатит помогает его владельцу пережить печаль и горе, - шепчет она, уткнулась носом в его плечо, обтянутое черным пиджаком.

Баатар выдохнул и погладил ее по плечу, сегодня длинные светлые волосы были собраны в аккуратный, но уж слишком серьезный пучок. Последняя неделя отразилась на ее прекрасном лице, девушка вдруг стало казаться старше и взрослее.

Алтан вцепился в подлокотники инвалидного кресла, боли он почти не чувствовал, сколько в него влили обезболивающих средств, было страшно представить, да и сейчас не до этого было. Он смотрел на гроб, в котором лежала мать, безмятежность на ее лице казалась чудовищной маской, пугающий смертный оскал. Но теперь женщина перед ним перестала быть его матерью, или по крайне мере, он теперь не сможет так ее называть, потом что ответа не услышит. В воздухе витает удушливый запах благовоний.

Юма стоит поодаль, на ее лице тоже маска, но уже другая – непроницаемая. Казалось, что на ней никак не отразились изменения в семье.

Откуда ему было знать, что в тот день, когда на голову бедной девушки обрушилась эта новость, Юма закрылась в ванной. Тошнота подступилась к горлу еще за столом, желчь бежала впереди, встретившись с белым фаянсом, она торопилась в канализацию, подальше от этого дома и от этой семьи. Тошнота и слезы смешались в дикую и безжалостную эмоцию. Казалось, что с каждым позывом рвоты Дагбаева пыталась выпустить из себя печаль и горе. Юма свернулась калачиком на холодной плитке, она казалась самой себе жалкой. Дагбаева не позволяла такого, она всегда была сильной, в глаза матери, деда, брата, да даже Лии, которая влилась в их семью.

— Мама, мамочка, - шептала она бледными губами.

Тихий стук в дверь прервал всхлипы. Юма замерла, словно ее поймали на месте преступления.