В плену фантазии

(2) «Спасение утопающих» (Олег/ОЖП) стекло (?)

Аня кутается в тёплую кофту. Сегодня достаточно холодно, чтобы не рисковать своим здоровьем. Она ненавидит ночные дежурства, но ещё хуже — остаться дома на это время суток. Девушка судорожно вздыхает, прогоняя остатки сна. Плохой затей было вернуться в северную столицу, где похоронены воспоминания о её юности и былой любви.

Воронова зевнула и протянула руку за чашкой, в которой должен был остаться напиток Богов, то есть – кофе. С левой стороны раздался грохот и прежде, чем Аня повернула голову, ее шеи коснулось что-то острое и холодное.

— Не советую дергаться. Где Разумовский?

Воронова пошарила в столе, выуживая ключ от палаты Чумного Доктора. Когда Сергея привезли в их больницу, Аня сомневалась — это ведь Сережа, она знала Сережу, но ей в лицо смотрели чужие глаза, пугающие.

— Показывай, — в затылок упёрся холодный предмет. «Пистолет», — догадалась девушка.

На ватных ногах она направилась в палату. Сюда не заходил никто, кроме Рубинштейна.

— А что с ней будем делать? – чужое дыхание обожгло мочку уха, Аня дернулась, но сильные руки не позволили ей выйти из поля зрения.

— Она идёт с нами, — бросает хриплый голос, и чьи-то руки больно сжимают её плечо.

— На кой черт, Волк?

Мужчина, тот самый Волк, держит в руках папку с документами.

— Всегда пригодится свой психиатр. Или разбираться с этой хренью будешь ты?

Их затолкали в машину. Ну как их — Аню, Разумовского же бережно уложили и даже откуда-то достали плед. Воронову трясло. Умирать ей хотелось меньше всего. Она двинулась ближе к Сереже, перекладывая чужую голову на свои ладони. Куда их везли? Кто эти люди? И что, в конце концов, с ними буду делать? Аня аккуратно поглаживала чужие волосы. В те редкие моменты, когда в Разумовском доминировала его нормальная личность, он рассказывал как ему страшно, упоминая свою вторую личность. Об этих «просветах» нельзя было говорить Вениамину Самуиловичу, Сережа когда-то был ее другом.

В месте, куда их привезли, было темно и холодно. Аня поёжилась, робко опускаясь на диван — единственный предмет мебели, что был в этой комнате. Страшно было представить, что последнее, что она увидит в своей жизни – это мрачная комната и чьи-то чужие глаза. Дверь открылась, и девушка поежилась, стараясь слиться с обшарпанной обивкой. Мужчина щелкнул выключателем, заполняя светом маленькое помещение.