Между сказкой и страхом

Глава 6. Пять лет с мыслями о нём

Нет, ничего не забывается.

К такому выводу я пришла, когда практически умирала в Лондоне и жила в полном неведение пять лет. 

Пять лет. 

Этот срок не такой уж и маленький, чтобы продолжать думать о всех несовершённых и совершённых делах, но также это срок слишком большой, чтобы стараться что-то исправить. 

Мучение в Лондонских клиниках к счастью прекратилось, я привыкла к еженедельным процедурам и старалась не спорить с мамой, когда она уезжала в Стокгольм к отцу. Тётушка Вердсон хоть и была строгой в некоторых моментах, но она всё равно старалась следить за мной или братом в полную силу, когда была свободна от бизнеса и других дел. К сожалению время не стоит на месте и всем был известен тот факт, что выросли не только мы с Итеном, но и все, кого я знала раньше. 

Старшему брату исполнилось двадцать один слишком быстро... Он давно уже не пересекался со мной в школе, потому что учился в институте, не маячил перед глазами дома, потому что они с Айви теперь жили вместе, но продолжал видеться со мной и вытягивать мою пятую точку на мероприятия, которые хоть как-то помогали мне не сойти с ума. Айви и Итен: вот кто были моими единственными друзьями в Лондоне. Я так и не смогла влиться в стезю «крутышей» частного учебного заведения, потому что продолжила заниматься скрипкой, много читать, и посещать врача в перерывах между первым и вторым. Единственное, почему я хотела домой в Швецию, было непреодолимое желание обнять свою подругу, которая сходила без меня с ума.

Когда мне было четырнадцать, папа резко сорвался с работы и прилетел в Лондон по первому звонку мамы, из-за того, что меня срочно госпитализировали в клинику. Всё бы прошло гладко и без осложнений, если потом я бы не услышала разговор своих родных, который был к сожалению, не обо мне. Мои уши давно не слышали его имя, я давно не заходила к нему на страницу в социальные сети, и давно не общалась с Эми по приезде в госпиталь. Всё рухнуло в одно мгновение и даже не пробовало восстанавливаться. Я просто не хотела жить после полученного удара судьбы.

Родители разговаривали о злостных нарушениях, шептались о грабежах и разбоях, о том, что Стокгольм потихоньку превращается в нечто ужасное и отвратительное с каждым днём, а потом тихо молились о том, чтобы я поскорее вернулась в прежнюю форму и старалась меньше напрягаться. Тётушка была всегда молчаливой в такие моменты, но я видела, что она была злостно огорчена. У неё везде были глаза и уши с помощью которых женщина могла по щелчку пальцев заказать для себя нужную информацию, или утопить недругов в болоте на другом конце страны. Именно поэтому она всегда оставляла за собой последнее слово. Именно поэтому мой папа хотел, чтобы я продолжила учиться в Лондоне под покровительством тётушки и рядом с братом.