История Кореи (Новое прочтение). 2003 А.В.Торкунов. РЕДАКЦИЯ

Без названия 50

Корея в системе японского милитаризмаБурно возвысившаяся после реформ Мейдзи империя м тяже других крупных держав мира вступила на путь колої пой экспансии, и к началу XX в. Корейский полуостров ок; но существу ее единственным значительным внешним прио иием. Это обстоятельство, наряду с суровыми традициями раиства, предопределило особенно жесткие формы и метод лонизации захваченной страны. Целям тотальной колонна жспансии были подчинены все без исключения имперские їй — дипломатические, экономические, ВОеННО-ПОЛИГИЧ' культури о-идеологи чес кие и др., задействованные м одном с і ичсском направлении — создании тыловой базы для далык аїрессии на евразийском континентальном пространстве Еще до полной аннексии Кореи японский капитал прис к массированному захвату самыми разными способами ост; национального богатства Кореи — ее земельного фонда, с рым были неразрывно связаны жизненные судьбы почти 85% н.і селения Кореи. Путем издания ряда декретов (прежде всего вег общего земельного кадастра и т.н. указа об обследовании земель) колонизаторы открыли себе «зеленую улицу» для проникновения в аграрный сектор корейской экономики. В ходе проведения ко лонизационной переписи огромное число крестьян (в силу трэд и ции устной передачи наследственных наделов, массовой негра мотности и т.д.) оказалось не в состоянии юридически доказан, свои права на обрабатываемую ими землю. В такой ситуации «ни чейные» участки переходили в фонд японского генерал-губерьы торства. В этот же фонд передавались многочисленные казенньк. а также не учтенные прежде по разным причинам земли (напри мер, укрываемые от ревизии) и значительные массивы целинных и залежных земель. В дополнение к этим акциям колониальном экспроприации были изданы «Указ о лесных запасах» (1911 г ), «Указ о лесном и полевом земельном кадастре» (1918 г.) и др Таким образом, японское генерал-губернаторство стало крупней шим за всю историю Кореи монопольным землевладельцем. К 1930 г. его владения включали 8,8 млн чонбо пахотной земли, лесных и луговых угодий, что составляло свыше 40% всего земельного фонда. Львиная доля экспроприированной земли перешла непосредственно или через систему льготной аренды в руки японских акционерных компаний. Так, одна из них — «Тоньяи чхоксик чусик хвеса», учрежденная в 1908 г., сумела в начальным период своего предпринимательства присвоить более 30 тьк чонбо пахотной земли, К 1930 г. общая площадь земельных уго дий этой корпорации, действовавшей под несколько измененным наименованием «Тоньян чхоксик хвеса», достигла 110 тыс. чонбо приносивших японским колонизаторам ежегодно около 50 тьк сок риса. Японский колониальный капитал, опираясь на феодальные элементы и сельскую верхушку кулацко-ростовщического тиіи которые владели более чем половиной обрабатываемой земли принес в корейскую деревню новое бремя капиталистической экс плуатации. Монополия крупных колониальных аграрных KOMII.I ний, действовавших вкупе с корейскими помещиками, на водны» ресурсы, банковские кредиты, удобрения, закупки сельхозпродуь ции, поставки промтоваров, тягловую силу, семена и пр. приводи ла к тому, что подавляющая масса беднейших арендаторских хо зяйств после уплаты кабальных, нередко наследственных дол пт вынуждена была тут же обращаться за новыми кредитами. При этом всевозможные поборы в колонии намного превыше ли соответствующие выплаты в самой Японии. Так, за пользою ние водой для орошения в метрополии брали 10% урожая, а и Корее от 20 до 30%. Арендная плата (обычно натуральная) состаи ляла в Корее примерно 50—70% валового урожая. Ростовщичсч кие кредиты достигали, как правило, 60—70%. Особенно тяжелым для более чем 2 млн беднейших хозяйств (арендаторов и пол* ірсндаторов) был период от весеннего сева до сбора нового уро- * .ія, когда голод и недоедание становились типичным уделом '(ц'ддоленной крестьянской массы. Хотя в колониальной корей- ? і ой деревне развертывались процессы концентрации и капитали- 1.1 ции земли, развитие новых производительных сил блокировав 'ось феодально-ростовщическим произволом и гнетом колониальной власти. В конечном итоге у непосредственного производителя и и*|малась не только прибавочная, но и жизненно необходимая мч ь продукта. Поставив под свой контроль природные ресурсы Кореи, коло- шиаторы значительно ускорили на ее территории развитие добы- н.нощей промышленности, энергетики, транспорта, средств связи и г п. Форсированная разработка месторождений золота в Корее пошолила метрополии реорганизовать валютно-финансовую сис- н-му и перейти к единой системе золотого стандарта в масштабах iu ей империи. Японское генерал-губернаторство захватило в свои РУКИ железные дороги, морские гавани и порты, телеграфные пінии, огромные лесные массивы, а также монопольные права на юрговлю женьшенем, солью, табаком, опиумом. В 1909 г. японцы іредили в Сеуле Корейский центральный банк (Хангук ынхэн), «о главе которого находились финансовые магнаты метрополии, і ю задача состояла в том, чтобы огромные и все растущие расхо- Iи на содержание колониального чиновничества в Корее перело- ? и [ ь полностью на плечи самих корейцев. Превращение Корейского полуострова в основной стратегический тыл Японии заметно ускорилось между двумя мировыми ной нами, в период ее развернутой агрессии в континентальной I иразии.В Сонниме и Норянджине были сооружены металлургические заводы. Форсированными темпами строились военные предприятия. Увеличивалась добыча корейского вольфрама, маг- мгчита, молибдена, золота. В начале 1920-х гг. добыча железной руды составила 500 тыс. т, причем в основном она направлялась и метрополию. Неуклонно возрастала численность армии наемно- ю іруда. Под контролем японского капитала находился экспорт Кореи (около 90%), состоявший в основном из риса, бобов, хлоп- | і, морепродуктов, а также ряда минеральных ресурсов, и импорт юколо 65,3%). В Корею поставлялись текстиль, двигатели, ме- | піл, оборудование, керосин, жиры и некоторые другие товары. После полной аннексии в Корее резко меняется соотношение ігжду колониальным и национальным капиталом. Этому в нейлон степени содействовали дискриминационные декреты япон- ' кого генерал-губернаторства. Так, по закону о горном деле ИЛ 5 г.) запрещалась выдача лицензий на предпринимательскую -ительность иностранному капиталу, кроме японского, что поюлило последнему захватывать горнорудные предприятия, нахо- и і и 11 и е с я ранее в ведении властей Кореи. Одновременно с дис- < риминационными ограничениями для корейского предпринима- мчн.ства устанавливались крупные льготы для японского капитала. Был снят налог с добычи золота, серебра, железа, меди на вновь создаваемых рудниках, принадлежавших японцам, отменены пошлины на импорт оборудования для горнорудных предприятий японского капитала и т.п. Последним предоставлялись также особо льготные условия приобретения земли в зоне их предпринимательской деятельности. Колониальной администрацией был составлен длинный перечень должностей, на которые было за прещено назначать корейцев. Зарплата последних, как правило, была в два раза ниже зарплаты японских специалистов той же категории. Японский империализм насаждал в Корее деспоти ческую систему иноземного порабощения, которая была знач и тельно жестче, чем колониальные структуры других мировых имперских держав того времени (Великобритании, Франции, США и др.). О том, какими темпами в народном хозяйстве Кореи развер тывалась экономическая экспансия японского монополистически го капитала, свидетельствуют следующие данные по горнодобывающей промышленности Кореи в период с 1909 по 1918 г Удельный вес корейского капитала в продукции горнодобывающей промышленности в 1909 г. составил 325 тыс. вон, а японского — более 1,2 млн вон. К 1914 г. это соотношение составило соответственно 313 тыс. и 1,7 млн вон, в 1918 г. — 299 тыс. и 24.6 млн вон. К 1918 г. валовая горнорудная продукция предприятий японского капитала превышала продукцию предприятий национального капитала примерно в 8 раз. Капитал метрополии контролировал и многие другие т.н. не стратегические отрасли хозяйства колонии. Соотношение между корейским национальным и японским колониальным капиталами в 1917 г. составило соответственно: в обработке хлопка — 236 тыс иен и 6,8 млн иен; в кожевенном производстве — 52 тыс. иен и 1,9 млн иен; лесозаготовке — 33 тыс. иен и 544 тыс. иен; муко мольном и рисоочистительном производстве — 546 тыс. иен и 3.6 млн иен; табачной промышленности — 211 тыс. иен и 6,1 млн иен; виноделии — 101 тыс. иен и 1,9 млн иен; выработке электро энергии и газоснабжении — 384 тыс. иен и 4,4 млн иен. В целом же на долю национального корейского капитала приходилоа. 1,8 млн иен, японского — 33,6 млн иен и смешанного (японо-ко рейского) — 409 тыс. иен. Такого рода диспропорции не могл сосуществовать бесконечно, и «горючий материал» национальн колониального угнетения неизбежно вел к возникновению соц ального пожара. Против невыносимого колониального гнета ст хийно складывалось массовое антияпонское освободительное движение, в котором лидирующую роль во многом играли традиционные и новые средние социальные слои, в особенности патриотические круги национальной интеллигенции. Колониальная аннексия Кореи резко усилила процесс вне і ней миграции корейского населения, который начался со второ половины XIX в., т.е. со времени «открытия» Кореи. Завершен и міохи самоизоляции и неуклонное втягивание застойного традиционного общества в общемировые связи стимулировали эмиграцию в соседние Россию, Китай, а также в США и даже в Японию і их более высоким уровнем экономического и социально-поли- пгіеского развития. На начальном этапе корейской эмиграции в пореволюционную Россию в ней абсолютно преобладали трудовые > пои: крестьяне — 80%, рабочие — 5%, интеллигенция — 5%, городская мелкая буржуазия — 10%. Первые поколения корейских ?мигрантов на Гавайские острова (США) испытали на себе всю 14 жесть подневольного, полурабского труда. В Японии официальные идеологи представляли корейскую диаспору как сборище людей с низким интеллектом, к тому же еще и «грубых, грязных, /кчшвых», которым надо платить не более 50% зарплаты самих японцев за тот же труд. Преодолевая неравноправие, дискриминацию, другие формы угнетения, зарубежные корейские диаспоры постепенно становились своего рода внешним катализатором акти иизации освободительного и революционного движения, выдвину» из своей среды видных патриотов и революционеров.