История Кореи (Новое прочтение). 2003 А.В.Торкунов. РЕДАКЦИЯ

Без названия 54

Превращение Кореи в базу японского милитаризма. Корея в период Второй мировой войны (1939—1945 гг.)Колониальное порабощение Кореи качественно усилило экономический потенциал империи микадо, что в свою очередь заметно стимулировало экспансионистские замыслы японского милитаризма. Лишь незначительно меняя методы управления своей колонией, японцы после подавления первомартовского народного восстания делают особый акцент на тотальную милитаризацию Корейского полуострова, превращение его в ключевой стратегический плацдарм для дальнейшего завоевания всего евразийского и тихоокеанского пространства. В этом контексте важное значение имел «Меморандум генерала Танака» — специальное послание премьер-министра императору Японии от 25 июня 1927 г., вскоре оказавшееся в руках советской военной разведки в Сеуле и Харбине. В документе говорилось, что первый мощный прорыв в западном направлении с плацдарма Японии и Корейского полуострова должен привести к оккупации Маньчжурии, всего Китая и Монголии. Затем предстоит покорить Индию, Центральную Азию и обширный тихоокеанский бассейн. Меморандум логически дополнялся стратегическим планом под кодовым названием «Оцу», предусматривавшим захват Японией всего российского Дальнего Востока, включая озеро Байкал. Вряд ли можно сомневаться в том, что без колониального контроля над Корейским полуостровом — этим ключевым континентальным плацдармом — Токио мог даже гипотетически помышлять об установлении своей имперской гегемонии над гигантским евразийским геополитическим пространством. По мере того как Япония усиливала и укореняла свое владычество в колонии, выявлялись новые, не исследованные ранее запасы стратегического сырья — золота, серебра, железной руды, свинца, каменного угля, редкоземельных элементов. Качество и количество залегания многих полезных ископаемых на Корейском полуострове не только не уступали аналогичным запасам метрополии, но и превосходили их. Тем самым минерально-сырьевая база Кореи была использована метрополией для развертывания колониальной индустриализации. В ее основу были положены хищническая разработка природных ресурсов Кореи, оптимальные формы эксплуатации рабочей силы в целях создания второго после самой Японии бастиона евразийского милитаризма и агрессии. Колониальная индустриализация — явление особого рода в истории мировых империй, которые, как правило, делали упор на другие формы и методы эксплуатации покоренных народов. Японии в этом плане стала редким исключением, поскольку на пер- иый план выдвигала стратегию прямого покорения обширной Евразии. Во имя реализации этих замыслов с конца 1920-х — начала 1930-х гг. на Корейском полуострове ведущие японские монополии, действовавшие до этого в основном в обрабатывающей и легкой промышленности, интенсивно переключаются на тяжелую промышленность, топливно-энергетические и другие отрасли, ice но связанные с военным производством, К этому времени за- нсршается сооружение крупного химического комбината в г. Хын- наме, гидроэлектростанции на реке Пучжонган, ряда других клю- чеиых индустриальных объектов. Только за период с 1931 по 1936 г. на полуострове было создано около 1300 новых предприятий военного назначения, поставлявших оружие, боеприпасы, снаряжение для боевых формирований Квантунской армии. Одно- иременно японские власти все более форсировали развитие горно добывающей промышленности. За период с 1931 по 1936 г. продукция горнорудных разработок колонии возросла почти на 500% В период между двумя мировыми войнами полуостров покрылся густой сетью реконструированных и вновь построенных транскорейских железных и шоссейных дорог, телеграфных линий, которые связывали японские острова с южной оконечностью Корейского полуострова и вели далее к корейско-маньчжурской и корейско-советской границам. Форсированное военно-индустриальное развитие колонии сопровождалось дальнейшей концентрацией частного финансовопромышленного капитала в руках японских военных монополий — дзайбацу. К началу 1930-х гг. японские монополии контролировали около 80% всех акционерных компаний в Корее. Корейский предпринимательский капитал был вытеснен во второстепенные отрасли хозяйства, и лишь с середины 1930-х гг. колониальные власти частично расширили возможности инвестиций крупной корейской буржуазии в такие отрасли, как горнорудные разработки, лесоводство, морские промыслы и др. Поэтому основной сферой приложения корейского капитала продолжали оставаться текстильные отрасли, коммерческие банки, сельское хозяйство, торговля. Но, несмотря на свое дискриминационное положение, немалая часть корейской буржуазии, особенно крупной, шла на сотрудничество с японским капиталом, выступая тем самым социальной опорой ненавистного корейскому народу колониально-репрессивного режима. Роль Корейского полуострова как ключевой опорной базы японского милитаризма еще более возрастает в годы Второй мировой войны, когда традиционные довоенные торговые связи метрополии оказались блокированными. По существу Корейски полуостров стал выполнять ту ключевую роль поставщика страте гического сырья, которая ранее отводилась США, Великобритании и зависимым от них странам и колониям. К 1943 г. удельный вес Кореи в общей добыче минерально-сырьевых ресурсов Японии составил: по графиту — 100%, слюде — 100%, магнезиту — 100%, вольфраму — 88%, молибдену — 85%, плавиковому шпату — 95%, барию — 70%, свинцу — 68%. О том, в каких масштабах шло колониальное разграбление природных ископаемых Кореи, довольно красноречиво говорят следующие данные: только за период с 1937 по 1944 г. продукция горнорудного производства в Корее выросла на 300%, добыча железной руды — на 1600%, вольфрама — на 550%, молибдена — на 900%, магнезита — на 430%. К этому следует добавить, что удельный вес тяжелой индустрии в валовом промышленном производстве Кореи к 1943 г, возрос до 49%. Ничего подобного не наблюдалось в какой-либо иной колонии того времени. Для колониального типа индустриализации, форсированно насаждавшегося на Корейском полуострове, были характерны по крайней мере две особенности: развитие «грязных» видов проиэ- водства и варварское разрушение окружающей среды, что никак не увязывалось с пропагандистским мифом Японии о ее «антизападной», «цивилизаторской» миссии на оккупированных землях. Вытесняя путем колониальной индустриализации патриархальные устои, японские власти рассчитывали приобщить основное население к «японскому образу жизни». Однако эта далеко идущая цель оказалась объективно невыполнимой. Такие предприятия колониальной индустрии, как химические комбинаты в Пхеньяне и Хыннаме, Вонсанский завод жидкого топлива, металлургические заводы в Чхонджине и Соннаме, Супхунская ГЭС, цементные заводы в Сынхори и Вонсане, авиасборочный завод в Пхеньяне, судостроительные верфи в Пусане и др., становятся крупными объектами формирования и созревания рабочего класса, в среде которого неуклонно нарастали антиколониальные, антияпонские настроения. Общая численность рабочего класса Кореи в годы войны превысила 2 млн человек. Составной частью политики превращения Кореи в опорную базу внешней экспансии была аграрная политика Токио на полуострове. Стратегически она была направлена на полное переключение всей аграрной экономики на нужды японского милитаризма и войны. С этой целью японские власти в межвоенный период еще более усилили экспроприацию не только казенных, но и частных земель. Обширные массивы крестьянской земли, в том числе обрабатываемой ранее, изымались в связи с железнодорожным, шоссейным и промышленным строительством по явно заниженным ценам. В итоге колониальная власть становится самым крупным, монопольным обладателем земельного фонда. По данным статистики, на 1930 г., в ведении японского генерал-губернаторства находилось 8,8 млн чонбо пахотной земли, лесов, лугов, что составляло 40% всего земельного фонда Кореи. Большая часть этих земель, являвшихся собственностью генерал-губернаторства, отдавалась позже на льготных условиях в аренду японскому земельному фонду «Тоньян чхоксик хвеса» и колонистам из Японии. В период между двумя мировыми войнами в Японию вывозилось в среднем более 70% сельскохозяйственной продукции Кореи, что обрекало корейское крестьянство на полуголодное существование, деградацию и прозябание. В целях принудительной экспроприации продовольствия японцами была введена «система ответственности», согласно которой каждое хозяйство, деревня, полость, уезд, провинция обязаны были выполнять твердые обязательные задания по сдаче зерна и другого продовольствия. Торговля зерном была объявлена государственной монополией. В условиях начавшейся войны взрослому корейцу полагалось лишь 150 г зерна в день, а сахар, рыбу и другие продукты получали лишь колониальные чиновники. Произвол колониальной власти усиливал деградацию и парцелляцию всего сельского хозяйства. К 1942 г. более 2,8 млн хозяйств имели крошечные наделы, не превышающие 1 чонбо земли. Корея была превращена в одну из самых обездоленных стран Восточной Азии, что не оставляло перед крестья нам и - пауперами иного выбора, кроме самого активного участия в вооруженной освободительной борьбе. В годы, предшествовавшие широкой японской агрессии в Северо-Восточной Азии, Токио окончательно переходит к политике тотальной ассимиляции корейской нации. Согласно декрету 1937 г., во всех без исключения общественных местах корейцам предписывалось говорить только на японском языке, поскольку корейский язык был объявлен «иностранным».С 1942 г. во всех учебных заведениях все студенты и учащиеся были обязаны говорить, писать и общаться только на японском языке. В принудительном порядке проводилась замена корейских имен и фамилий на японские. Такая линия призвана была содействовать укоренению «великого японского духа», (См. подробнее главу о культуре Кореи в первой половине XX в.) Итак, на протяжении трех с половиной десятилетий Корейский полуостров играл важную роль в разработке и реализации планов японских милитаристов, направленных на завоевание евразийского и мирового господства. О том, какое значение Токио придавал потенциалу порабощенной Кореи, красноречиво свидетельствует С.Того, бывший главой внешнеполитического ведомства Японии в 1945 г. После разгрома гитлеровской Германии и во время работы Потсдамской конференции союзных держав правительство Японии предприняло лихорадочную попытку разобщить антигитлеровскую коалицию, не допустить вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Для ведения сверхсекретных переговоров со Сталиным и Молотовым в Москву был направлен принц Коноэ. При этом Япония была готова пойти на немалые уступки. По словам С.Того, император и правительство Японии при обсуждении вопроса о «плате за мир» с СССР пришли к следующему выводу: «Она, по нашим согласованным прикидкам, могла бы включать отмену Портсмутского договора и Пекинской конвенции об основных принципах взаимоотношений между Союзом ССР и Японией и восстановление в общих чертах положения, которое существовало до русс ко-японской войны» при условии вынесения за скобки вопроса об автономии Кореи, который будет решаться по усмотрению Японии». Принц Коноэ уполномочивался информировать по дипломатическим каналам советское руководство о том, что Токио готов возвратить СССР Курилы и Южный Сахалин, но решительно против какой-либо деколонизации Корейского полуострова, если Москва откажется от планон войны против Японии. Как известно, советская дипломатия уклонилась даже от формальной дипломатической встречи с принцем Коноэ, сохранив тем самым курс на полное военно-политическое крушение агрессивного японского милитаризма, В годы Второй мировой войны миллионы корейцев не только на самом Корейском полуострове, но и за его пределами с напря женным вниманием следили за исходом схватки с гитлеровской Германией и милитаристской Японией, которая в конечном итоге решала и их политическую судьбу. При обсуждении союзными государствами проблем послевоенного устройства мира корейский вопрос постепенно занимал все более важное место. Причем с самого начала особую дипломатическую активность стали проявлять США и Великобритания — соавторы известной Атлантической хартии, обнародованной Черчиллем и Рузвельтом в 1942 г. Ряд видных дипломатов США, трактуя под углом своих интересов провозглашенное в указанной хартии право народов на национальное самоопределение, считал, что для таких «неподготовленных» народов, как корейский (наряду с итальянскими колониями Северной Африки), после разгрома Тройственного пакта должен быть применен принцип международной опеки. С.Уэллес, заместитель госсекретаря США, один из «пионеров» этой идеи, рассуждал примерно так: международная опека в составе США, Китая и СССР продолжительностью в четверть века постепенно подготовит корейцев к самоуправлению. В подтверждение своей концепции американский дипломат приводил следующий аргумент: «Опека будет необходима до тех пор, пока Корея снова сможет стать независимой. Почти 35 лет Корея находилась под гнетом Японии. Местное население было подавлено, но все же чувствует и себе силы и возможности для самоуправления. Тем не менее необходим переходный период. Если Корея немедленно получит статус независимого государства, это может дестабилизировать ситуацию». Просочившиеся в круги международной дипломатии сведения об американо-английских проектах установления послевоенной оиеки Кореи вызвали тревожную реакцию в националистических и патриотических кругах этой страны. От имени Временного правительства Кореи (ВПК) британскому лидеру У.Черчиллю была іишравлена специальная телеграмма, в которой извещалось, что международный мандат на административное управление Кореей не будет поддержан корейским народом, который добивается только «полной независимости и возражает против всех предложений относительно установления международной опеки» над 30- миллионной нацией, сохраняющей веру в идеалы Атлантической хартии. Великобритания и другие союзные державы официально не реагировали на дипломатический демарш не признаваемой ими корейской политической эмиграции в Китае. (К этому времени Временное правительство Кореи было признано лишь чанкай- мшстским правительством Китая, с которым в 1942 г. было заключено соглашение о взаимодействии ВПК с союзными войсками). Позиция китайской стороны в данном случае сыграла свою роль, и окончательные формулировки по корейскому вопросу в документах Каирской конференции представителей США, Великобритании и Китая (ноябрь—декабрь 1943 г.) носили, по край ней мере внешне, более сбалансированный характер. В них, в частности, говорилось, что после разгрома и капитуляции Япония лишается всех прежде захваченных ею территорий, И далее: «Вышеупомянутые три великие державы, принимая во внимание зависимое положение корейского народа, выражают уверенность в том, что в должное время Корея станет свободной и независимой». Несомненно, это было началом важного дипломатического поворота в судьбе угнетенного корейского народа, своего рода демонстративным пересмотром принципов Портсмутского договора 1905 г., хотя в конференции не участвовал СССР. Однако загадочная фраза «в должное время», исходившая от Рузвельта и Черчилля, вызвала новую тревожную волну опасений среди корейской антиколониальной эмиграции. Глава Временного правительства Кореи Ким Гу заявил, что корейский народ должен обрести государственную независимость немедленно после поражения Японии, Отвергая идею дипломатических проволочек в решении корейского вопроса, другой член ВПК Ли Сын Ман утверждал, что за фразой «в должное время» скрывается намерение сильных мира отсрочить на неопределенное время восстановление независимости Кореи. Его послания по данному вопросу правительствам союзных держав остались без какого-либо ответа. Ключевое значение для послевоенной судьбы Кореи имела Тегеранская конференция лидеров трех союзных держав (Ф.Д.Рузвельта, И.В.Сталина и У.Черчилля) в 1943 г. Во время краткого обмена мнениями по корейскому вопросу Рузвельт привел в качестве своего рода эталона пример Филиппин, якобы прошедших под эгидой США долгий и успешный путь к самоуправлению. Президент США высказался в том духе, что Корее понадобится «переходный период» сроком до 40 лет, чтобы достичь полной независимости. И.В.Сталин, не вступая в полемику, согласился с мнением американского президента. Согласованная позиция американо-английской дипломатии в Ялте и Потсдаме во многом определялась аналитической разработкой исследовательской группы во главе с известным британским историком и геополитиком А.Дж.Тойнби. В специальной записке этой группы, подготовленной по заказу МИД Великобритании, содержалась достаточно негативная (что не лишено было некоторых оснований) характеристика политической ситуации и Корее. В ней на основе проведенного анализа указывалось, что корейцы все еще не обладают в своей массе должным опытом современного управления страной и не в состоянии осуществлять администрирование на необходимом профессиональном уровне. Далее в записке отмечалось, что стереотипам поведения корейцев традиционно присуща склонность к раздорам, склокам не только между отдельными личностями, но и целыми политическими группировками. Итоговые суждения авторов записки носили весьма неутешительный характер: «Временное правительство Кореи требует своего немедленного признания в качестве законного пр вительства свободной Кореи, но у нас нет уверенности, что к< рейские общины за рубежом в состоянии управлять страной и и обеспечена необходимая широкая поддержка в Корее. Нелегальные политические группировки, существующие Корее и готовящиеся выйти на политическую арену после ил и, ния японцев, вряд ли смогут установить стабильность без иш странной помощи. Если помощь будет односторонняя, без сот. сия между главными держа вами-освободителями, это можег ш звать серьезные международные осложнения». Служебная записка А.Дж.Тойнби сыграла отнюдь не после, нюю роль в выработке специальных тезисов Госдепартамсп' США для своей делегации на Ялтинской конференции. В них лался особый акцент на двух позициях: а) выработке четырехси роннего соглашения между США, СССР, Великобританией и Кі таем о послевоенной оккупации Корейского полуострова; и б) с» ответствующем соглашении о временном международном упрашк нии или опеке Кореи. Весьма примечательно, что в тезисах ГЧх департамента США временное военное управление Кореи раї сматривалось как единое, общекорейское административное уі равление, а не как разделение на сепаратные зоны, как это npej усматривалось в послевоенной Германии. Итак, спустя 35 лет после японской аннексии Кореи рад* кальное изменение баланса мировых геополитических сил открі. л о перед корейской нацией долгожданную перспективу наци< нально-государственного возрождения.