История Кореи (Новое прочтение). 2003 А.В.Торкунов. РЕДАКЦИЯ

Без названия 29

Контрольные вопросы к разделу второмуКакие основные политические задачи стремились решать пер- |р правители государства Коре? I\iскройте экономическую и социальную основу государствен- Ці мі периода Корё? ' It чем состояло принципиальное отличие организации господ- М»\ кто класса в период Корё по сравнению с Силла? I Как соперничали и взаимодействовали конфуцианство и будим и юсударственной идеологии периода Корё? - < )пишите характер отношений Корё с северными соседями в 411 пп.? (> Каковы причины глубоких внутриполитических деформаций в |шн- и ХІГ—XIII вв.? 1 И каких формах проявлялось монгольское господство в стране в I XIV вв.? К На какой идейно-политической основе сложилась во второй по- ІНИмік- XIV в. «партия реформ»? ч Каковы особенности культурной эволюции в Корее в X— (XIV ж, ?> Рекомендуемая литература Пиши Ю.В. Феодальная Корея в XIII—XIV вв. М., 1963. Нин ков С.В. Чиновничество и аристократия в ранней истории Киргн М., 1987. I нухарева О.Н. Искусство Кореи. М., 1982. Корейская классическая поэзия. М., 1956. Корейские предания и легенды из средневековых книг / Сост. и Іиммсмт. Л.Р.Концевича. М., 1980. Корейское классическое искусство. М., 1972. tin Ги Бек. История Кореи. Новая трактовка. М., 2000. I Никитина М.И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и МИфиодом, начались не сразу после Имджинской войны, а неза- п о до нее, в середине XVI в. 1. Становление новой династии Объявив об основании новой династии, Ли Сон Ге назвал ее Чогон — в честь государства, существовавшего на Корейском иицуострове в I тыс. до н.э. Однако с начала XX в. с легкой руки ииопских историков за этим периодом закрепилось название • нюха династии Ли». Наименование это, которое сейчас почти не Иг пользуется в самой Корее, закрепилось в мировой историографии, хотя оно и не совсем удачно, ведь все дальневосточные ди- иіитии имели собственные имена, в роли, которых никогда не вы- Uупали фамилии правящего рода (не называем же мы династию Коре «династией Ван»). Одной из первых акций новой власти стал произошедший п I 194 г. перенос столицы из Кэсона в Ханъян, который вскоре в И и роде стали называть Сеулом, то есть «столицей» (официально *и> название было закреплено за этим городом только в 1946 г.). Н го время будущий мегаполис представлял из себя небольшой И*родок с населением в несколько тысяч человек. Здесь, на бере- Iих Хангана, корейской столице было суждено оставаться многие попетия — вплоть до наших дней. Ли Сон Ге пришел к власти, когда ему исполнилось 57 лет. Iнк что неудивительно, что еще при жизни основателя династии между его сыновьями разгорелась борьба за престол. На то, чтобы v um> наследником отца, в первую очередь претендовал его сын от нерпой жены — жестокий и одаренный Ли Бан Вон, который г ».мрал решающую роль в установлении династии. Однако мать Ни Ьан Вона к тому времени умерла, и стареющий Ли Сон Ге, находясь под влиянием своей новой супруги, назначил наследии- ком Ли Бан Сока, своего сына от второй жены, а Ли Бан Вона выслал кз столицы. Не смирившийся с этим Ли Бан Вон и его единокровные братья в 1398 г. организовали государственным переворот. Ли Бан Вон вместе со своими воинами вернулся в сто лицу и расправился с наиболее заметными сторонниками нового наследника. Сам наследник и его брат (другой сын Ли Сон Ге о і второй жены) были арестованы и высланы в провинцию, где ич вскоре и убили по приказу Ли Бан Вона. Из тактических сообра жений Ли Бан Вон не стал претендовать на престол сам, а добил ся назначения наследником своего единокровного брата Ли Баи Гва — будущего вана Чонджона. Он вступил на трон в конце тою же 1398 г., когда основатель династии Ли Сон Ге, расстроенны?! братоубийственной борьбой своих сыновей, отрекся от престола Правление Чонджона было недолгим — в 1400 г. отрекся от престола и он. Новым ваном, как и ожидалось, стал Ли Бан Вон, и ( вестный под своим храмовым именем Тхэджон. Его правление ot наменовалось интенсивным строительством в Сеуле, за которым окончательно закрепился статус столицы страны. Именно в пран ление Тхэджона в общих чертах сформировался государственны и аппарат эпохи Чосон. В 1418 г. Ли Бан Вон, в свою очередь, отрекся от престола, и ваном стал его сын Седжон, которого большинство корейских ж ториков считает самым выдающимся из всех монархов династии Ли. Ваны династии Ли имели несколько имен. Во-первых, подобно всем остальным знатным корейцам, они имели фамилию и лично< имя, созданные на основе китайских иероглифов (фамилии у про стонародья появились позже). Во-вторых, они имели один или чаще, несколько титулов, которые носили до вступления на п/л* стол. В-третьих, у них имелось «храмовое» имя, которое присваии.і лось им уже после их смерти, и под которым они обычно угтомина ются в исторических сочинениях. Имя это состояло из двух иерої лифов, причем вторым был «-джо» или «-джон». Так, Седжону при рождении в 1397 г. было дано личное имя Ли То. В 1408 г. он пол\ чил титул «Чхуннён-гун» («Принц верности и спокойствия»), а п 1413 г. — титул «Чхуннён-тэгун» («Великий принц верности и cim койствия»), Только после смерти вана в 1450 г. его сановники дали ему «храмовое» имя Седжон. Следуя традициям корейских истори ков, мы будем именовать корейских ванов по их храмовым, и четавший любознательность с трезвым расчетом, мастер компр»' ' t:a, талантливый стратег и дипломат оказал немалое влияние і имые разные стороны корейской жизни. I) области внешней политики с именем Седжона связано пос- исе значительное изменение границ Кореи. В 1432—1449 гг. гайские войска, опираясь на построенную по инициативе вана і ему приграничных крепостей («шесть крепостей» — «юк і")« оттеснили племена чжурчженей на север и присоединили к чч* правый берег реки Туманган. Эти земли на крайнем севе- иосюке полуострова стали заселяться переселенцами из цент- і.ньїх областей страны, которым за согласие перебраться к и>й границе полагались существенные льготы. Другим дипло- ическим успехом Седжона стала разработка модели отношений 1 нмем, которая просуществовала до конца XIX в. Она предус- ринала сочетание фактической независимости Кореи с фор- І.ІП.1М признанием главенства китайского императора. Нако- нменно в правление Седжона была организована карательная игдиция против поселений японских пиратов на о. Цусима, жспедиция привела к почти полному прекращению японских Ниппон на корейское побережье. II области экономики Седжон, действуя вполне в русле конфу- ннпмской традиции, уделял немало сил поощрению сельского хо- '• lUiiiii, Под его руководством составлялись трактаты, в которых 11іцался опыт корейских крестьян (авторы этих трактатов спе- 1ык) консультировались с пожилыми крестьянами), распро- шились новые сорта зерна и новые сельскохозяйственные ме- шмы. Этими проектами, а также разработкой корейского фо- нчіткого алфавита, специально занимался созданный ваном п*довательский центр — «Чипхёнджон» (букв. «Павильон муд- ?•), с которым сотрудничали лучшие умы страны. После смерти Седжона на престоле недолго находился его сын пджон (1450—1452). Ранняя смерть Мунджона привела к тому, фон перешел к его малолетнему сыну Танджону (1452—1455). имце 1453 г. дядя малолетнего вана, второй сын Седжона, coin ил государственный переворот и захватил фактическую мі> и стране. В 1455 г. Танджон отрекся от престола, и его и стал новым ваном, который известен нам под тронным име- I ( еджо. Низложенный ван был сослан в провинцию. В ответ по группа высокопоставленных чиновников организовала заїр и попыталась восстановить на престоле низложенного імжона. Заговор был раскрыт, шесть его руководителей были иены. Заговорщики вошли в корейскую историю как «шесть 11() і и их сановников» («са юк син»). Посмертно реабилитиро- ИІ.Ц*, они на протяжении веков служили примером граждан- и» мужества, на котором воспитывались многие поколения ко- I міх конфуцианцев. Однако их гибель только ухудшила полоню низвергнутого монарха. В конце 1457 г. ван отправил Танд- ? і у, который находился в ссылке в провинции Канвон, приказ о самоубийстве (или, как было принято выражаться официально, «пожаловал его смертью»), Седжо правил страной до 1468 г. Не без основания не доверяя чиновникам-конфуцианцам, многие из которых считали его узур патором, Седжо попытался вернуть привилегированное положа ние буддизму (чем, отчасти, еще больше подорвал его репутацию) По его инициативе прекратил свое существование созданный cm отцом Чипхёнджон «Павильон мудрых», влиятельное конфуциам ское учреждение, которое не только занималось разнообразными научными проектами, но и все более активно вмешивалось в по литику. При Седжо опять увеличилось количество буддистски\ храмов, широко издавалась буддистская литература, шла торговля разрешениями на принятие монашества. Однако эти заигрывания с буддизмом были не слишком пстран. Члены семьи вана и его родственники, вхо- tMJiiu' и клан Ли, образовывали прослойку высшей наследствен- Й шлти. Однако в политической жизни страны многочислен- г родственники вана особой роли не играли и до начала XIX в. * ? те самостоятельной силы обычно не выступали. За время її і ия династии Ли на корейском престоле побывало ж. Дольше всего, 52 года, правил страной Ёнджо (1724— / і самым коротким было правление Инджона, который на- л і на троне в течение всего лишь 8 месяцев (1544). Средняя і нчительность жизни властителей династии Ли составляла ишь 46 лет. Впрочем, по тогдашним меркам это было не и мало: средняя продолжительность жизни в Кореи в Iм едва достигала 25 лет, в более ранние эпохи она, скорее |н, оыла еще ниже. Кроме 27 реально правивших страной мо- МІЯІ, в династии Ли было пять «почетных» ванов, которые почили JTO звание посмертно, за особые заслуги перед династией р они тоже были членами правящего рода). В странах Дальнего цпка вообще существовала традиция посмертного назначения ршпичные почетные должности. На наш взгляд, она кажется Сколько странной, хотя, по сути, мало чем отличается от причин >11 нам практики посмертного награждения. Гірогого порядка престолонаследия в Корее не существовало. II, как правило, назначал себе наследника еще при жизни, Інірг после своего вступления на престол. Наследником при Ж мог стать любой член правящего рода (разумеется, мужчи- ), и не только старший сын вана, причем правитель в любой * мог изменить свое решение и остановить выбор на ком-то > заменив первоначально выбранного наследника. Вообще 'н выбор у правителя был большой. Помимо жены, которая пана могла быть только одна, корейские монархи имели другой наложниц. Поэтому число королевских сыновей, І , племянников и внуков, из которых обычно назначались нжи престола, было весьма значительным (у «среднеста- * г кого» вана династии Ли было 10 детей). 1 .ну первых ванов династии Ли были еще видны отголоски 'и і И ее основателей — боевого генерала Ли Сон Ге и жесто- I» юлюбца Ли Бан Вона. Монархи XV в. путешествовали по ** побили поохотиться, ценили коней и оружие, гордились )• эпической силой и воинским мастерством. Однако шло и і тарые традиции постепенно забывались, а влияние кон- иишк іва на жизнь двора возрастало, и в результате где-то к I в корейские ваны отказались от подобных «неподобающих» Мм mil. Большинство правителей позднейшего времени практики не путешествовало по стране и никогда не выезжало за IW lice их путешествия ограничивались лишь редкими поезд ками по окрестностям Сеула (в основном, для совершения жертвоприношений на могилах предков). Из воителя корейский монарх превратился, как того и требовала конфуцианская политическая культура, в первого чиновника страны. Его день был тщательно распланирован и до отказа заполнен бюрократической работой. Ежедневно монарх должен был проводить 2—3 часа на специальных занятиях по изучению конфуцианского канона и китайских классических текстов. 7—8 часов в день у него уходило на работу с бесчисленными документами, поступавшими как от государственных учреждений, так и от частных лиц. Наконец, ван ежедневно проводил совещания с высшими сановниками государства, а также регулярно давал большие дворцовые аудиенции, на которых присутствовало большинство столичных чиновников. Все деловые встречи и беседы вана тщательно протоколировались сек- ретарями-историографами, которые неотлучно следовали за монархом. На основе их заметок после смерти вана составлялись силлок — исключительно подробная подневная хроника правления монарха. Сведенные вместе «Правдивые записи» всех ванов династии составили «Лиджо силлок» — один из самых впечатляющих памятников мировой историографии. Ван был верховным правителем страны, но в то же время власть его, в полном соответствии с конфуцианским учением, ограничивалась разветвленным государственным аппаратом, который обладал очень большой степенью автономии и мог, зачастую, успешно противостоять воле монарха. Высшим органом государственного управления в Корее было Ыйджонбу (ведомство для обсуждения дел правления) — своего рода государственный совет. Во главе него стоял рёныйджон, чиновник 1-го полного ранга, своего рода премьер-министр страны. У рёныйджона имелось два заместителя — «левый» (старший) и «правый» (младший). В более поздние времена роль Ыйджонбу заметно снизилась, однако рёныйджон и его заместители по- прежнему оставались высшими сановниками страны. Органами отраслевого управления являлись министерства (в русскоязычной литературе их иногда называют ведомствами или палатами). По традиции, восходящей еще к империи Тан (VII— X вв,), на Дальнем Востоке выделялись шесть основных отраслей государственного управления, соответственно и министерств и Корее было шесть. К ним относились: — Министерство по делам чиновников (Иджо). Его не случайно всегда называли первым среди министерств, оно играло решающую роль во всех передвижениях корейского чиновничества по служебной лестнице. — Министерство налогов (Ходжо). Это министерство ведало финансами, сбором налогов и податей, проведением переписей населения и составлением земельного кадастра, а также деятельностью казенных ремесленников. — Министерство церемоний (Йеджо). Общеизвестно, какую щромную роль уделяло конфуцианство ритуальным вопросам, ноггому сфера деятельности данного министерства отнюдь не ограничивалась проблемами придворного этикета. Оно занималось также вопросами культа, образования и внешней политики, ведь с ' опфуцианской точки зрения отношения между государствами 111>|л и лишь частным случаем ритуальных отношений старшего и і/іадшего (сюзерена и вассала, если пользоваться европейской црминологией). — Военное министерство (Пёнджо). Времена правления динасі и и Ли, за исключением короткого периода 1592—1637 гг., ныли весьма мирными и спокойными, так что реальная роль >иио учреждения была не очень значима. При этом в руководстве армией большую роль играли всяческие специальные комиссии и »о петы, которые создавались по мере необходимости и часто не нчодили в систему военного министерства, а непосредственно подчинялись вану. — Министерство наказаний (Хёнджо). Оно ведало судопрои- нюдством, контролировало соблюдение законности, поддержипало общественный порядок. — Министерство общественных работ (Конджо). В его ведении находилась организация и проведение любых крупных работ, I ні которые в порядке трудовой повинности сгонялись крестьяне. Иногда речь шла о сооружении дворцов для вана и его окружении, резиденций губернаторов, но гораздо чаще — о строительстве дамб, каналов, водохранилищ и других ирригационных сооружений, без которых земледелие в Корее сплошь и рядом невозможно. Кроме Ыйджонбу и шести министерств, в центральный аппарат входил и ряд других учреждений, самыми важными из которых по традиции считали Три ведомства (Сам са).Два из них — • аганвон и Сахонбу — являлись контрольными организациями, і ыорые по традиции именуются в западной литературе цензора- мми. В задачи Саганвона входила критика ошибочных действий пана. По конфуцианской традиции, такое контрольное учреждение было обязательным в любой конфуцианской монархии. Кри- пнеские замечания чиновников Саганвона обязательной силы не имели, и ван, в принципе, мог их игнорировать, но традиция трс- Оопала, чтобы ван внимательно прислушивался к подобным заявлениям. Кроме того, законы и традиция запрещали наказывать менюров за их критические высказывания, какими бы острыми они ни были. Контрольные функции выполняло и другое учреждение — Сахонбу. Если Саганвон контролировал и критиковал Оймию вана, то Сахонбу — чиновничество. Сотрудники Сахонбу Пыли обязаны регулярно направлять вану доклады обо всех совершенных чиновниками злоупотреблениях или нарушениях принципом конфуцианской морали. Кроме двух цензоратов, в сошн Трех ведомств входил также Хонмунгван, отвечавший за хранение официальных документов, а также сбор материалов для официальных историографов. Наконец, нельзя не упомянуть два немаловажных учреждения, которые подчинялись непосредственно вану. Всей деятельностью государственного аппарата король руководил через свою личную канцелярию — Сынджонвон. В прямом подчинении монарха находилось и Ыйгымбу — специальное полицейское ведомство, которое занималось расследованием политических и иных особо важных преступлений (обычными уголовными делами занимались чиновники Министерства наказаний и власти на местах). Столичное чиновничество было очень немногочисленным (этому способствовала, в частности, широко распространенная практика совмещения должностей). В Сеуле служило всего лишь около 500—600 кадровых чиновников — при том, что численность населения страны за 500 лет правления династии Ли выросла примерно с трех до одиннадцати миллионов человек! Таким образом, чиновники составляли ничтожную долю всего населения страны. Главная задача, которую ставили перед собой создатели корейского государственного аппарата, была решена: бюрократия была немногочисленной, но эффективной, и вполне справлявшейся со своими обязанностями. Эффективностью и рациональностью отличалась и структура власти на местах. В 1413 г. страна была разделена на 8 провинций, причем это деление без особых изменений просуществовало до конца XIX в., а во многом — и до наших дней. Во главе каждой стоял губернатор (кванчхальса), которому подчинялся немногочисленный аппарат. Центральная власть не без оснований опасалась, что между местной элитой и губернатором могут установиться излишне прочные связи, которые могли бы, во-первых, стать основой для мошенничеств с налогами и государственным имуществом, а во-вторых, — создать условия для возникновения местного сепаратизма. Чтобы избежать этого, проводились систематические перетасовки государственного аппарата на местах. Для большинства провинциальных чиновников устанавливались предельные сроки пребывания на одном посту. Для губернаторов, например, этот срок в разные, периоды составлял 1 или 2 года. По истечении установленного срока чиновники переводились в другую провинцию. Провинции делились на более мелкие административные единицы — уезды, число которых достигало 350. Уездные начальники также назначались из центра, срок их пребывания в должности ограничивался 3—6 годами (в зависимости от ранга уезда). Губернатор два раза в год, весной и осенью, был обязан совершать инспекционные поездки по вверенной ему провинции. Кроме того, деятельность местной администрации кон тролировали ревизоры — как явные, так и путешествующие им когнито (знаменитые «амхэн оса» — «тайные представители») Судя по всему, ревизоры эти были людьми незаурядными: іи> крайней мере, в памяти народной они остались как воплощение неподкупной справедливости. Уездные начальники стояли на низшей ступени лестницы номенклатурного чиновничества, включенного в официальные списки, назначавшегося и сменявшегося центральными властями. На территории уезда имелось несколько волостей (мён), то есть сельских общин, но чиновники туда не назначались. Административные функции в волостях выполняли старосты, назначавшиеся вышестоящими властями по согласованию с местной верхушкой. В более поздний период, с XVI в., в местном управлении большую роль стали играть и различные местные ассоциации, во главе которых обычно стояли неслужащие конфуцианцы. Общинные организации органично дополняли власть центральной бюрократи. Вообще говоря, конец XVI в. стал временем, когда на местах і іали активно возникать разнообразные конфуцианские учреждения. Создавались они при некоторой поддержке властей, но решающую роль все-таки играла местная инициатива. По-видимому, возникновение этих институтов стало следствием постепенно- ю распространения неоконфуцианских идеалов в народе. Усилия интеллектуальной элиты, которая с начала XV в. неустанно воспитывала народ в духе конфуцианской морали, принесли свои плоды. В частности, именно в XVI—XVII вв. распространились союзы хянъяк (деревенский устав) — своеобразная форма дере- испского самоуправления. Задачи этих союзов, которые определялись их уставом, были разнообразны и во многом зависели от местных условий. Обычно союзы хянъяк отвечали за поддержание общественного порядка, наказывали мелких правонарушителей, посгштывали своих членов в духе конфуцианской морали, организовывали и финансировали местные школы. Выполняли они и экономические функции, действуя как общества взаимного кредити и как организаторы общественных работ. Наконец, именно на клиъяк лежала забота по совершению общинных конфуцианских ритуалов. В деятельности союзов принимали участие все жители деревни, вне зависимости от своего сословного статуса, хотя господствующее положение в них, разумеется, занимала местная верхушка. Другим самодеятельным общественным институтом, который по шик в XVI в. и достиг небывалого развития к XVIII в., стали Шшппы — конфуцианские храмы славы. Подобно союзам хянъяк И пообще многим другим учреждениям эпохи Чосон, совоны имели китайский прототип, но именно в Корее они получили не- и и да иное распространение (к XVIII в. в Корее действовало больше совонов, чем во всем Китае!). Совон представлял из себя гибрид храма, школы и политического клуба. Центром совона была чисоння, посвященная памяти какого-либо выдающегося конфуцианского деятеля (иногда — китайского, чаще — корейского). При часовне действовал небольшой комплекс, который обычно включал в себя частную школу и библиотеку. В совонах местные конфуцианцы встречались, вели политические споры, устраивали соревнования по стихосложению и философские диспуты. Первый в Корее совон был основан в 1543 г. и был посвящен памяти Ан Хяна (1243—1306), одного из первых корейских пропагандистов чжусианства. Поначалу деятельность совонов активно поддерживалась властями, для которых эти учреждения были оплотом конфуцианских добродетелей и конфуцианского просвещения. Многие совоны даже получали от вана пожалования землей и крепостными. Правда, пожалования эти были довольно скромными, и совоны в основном существовали на средства местной элиты. Однако с течением времени от былого энтузиазма властей не осталось и следа, Совоны превратились в центры региональной политики, которые активно противостояли и местной, и, временами, центральной бюрократии. Численность их быстро росла, и к началу XVIII в. в стране действовало более 300 совонов. Центральная власть неоднократно предпринимала попытки ограничить численность и влияние совонов, но до середины XIX в. эти усилия оставались безуспешными. В 1471 г. вступил в действие кодекс «Кёнгук тэджон» («Великий свод законов по управлению государством», окончательная редакция — 1485 г.), который действовал до середины XVIII в. Основное внимание в нем уделялось вопросам, которые по нашим нынешним представлениям относятся к области административного права. Кодекс детально описывал государственное устройство Кореи и нормы функционирования ее бюрократического аппарата. При этом в «Кёнгук тэджон» сравнительно мало места было отведено уголовному праву. В тщательно разработанном уголовном праве просто не было необходимости, так как в период Чосон в уголовном судопроизводстве использовалось китайское законодательство. Приговоры выносились в соответствии с «Мин люй» — огромным и подробнейшим кодексом династии Мин. Им продолжали пользоваться и после падения династии Мин в 1644 г. — во многом для того, чтобы выразить неодобрение режиму, установившемуся в Китае после прихода к власти маньчжурской династии Цин. Огромную роль в жизни Кореи играл институт государственных экзаменов, значение которого существенно возросло по сравнению с периодом династии Корё. Как и во времена Корё, система экзаменов в целом ориентировалась на китайские образцы. Впрочем, в условиях сословного корейского общества сущность государственных экзаменов не могла не претерпеть серьезных изменений. В Китае, где не существовало жестко закрепленного и передающегося по наследству сословного статуса, экзамены носили характер испытаний на право войти в ряды чиновничьей элиты, путь в которую был теоретически открыт почти для любого желающего. В Корее же к экзаменам допускались (за некото рыми исключениями) лишь представители господствующего сословия янбан. Помимо экзаменов на знание конфуцианского канона, которые сдавали претендующие на чиновничьи посты молодые янба- ны, существовали экзамены по специальным дисциплинам (языкам, математике, гаданию, юриспруденции) для представителей сословия чунъинов, а также экзамены на элементарную грамотность для низших канцелярских работников, к которым допускались и простолюдины. Однако эти экзамены были малопрестиж- \\\л и носили чисто квалификационный характер: их сдача подіне ржд ал а право на ту или иную должность, требующую специальных знаний. Совсем другую роль играли экзамены на знание конфуцианского канона. В ходе экзамена нужно было показать виртуозное владение древнекитайским языком, умение сочинять сшхи в соответствии с непростыми правилами классического китайского стихосложения и, конечно, знание конфуцианского канона и комментариев к нему. Существовали также военные экзамены, сдача которых давала право на занятие военной должности. К ним также часто допускались и простолюдины. По своей организации и программе военные экзамены были близки к гражданским. Разница заключалась в том, что на военном экзамене требования к общеконфуцианской подготовке кандидатов были ниже, зато проверялись их специальные военные знания и навыки. Экзаменующиеся должны были продемонстрировать знание классических китайских работ по военной теории, умение стрелять из лука (позднее — и из мушкета) и ездить на коне. Вообще говоря, в Корее существовало три способа поступления на государственную службу. Во-первых, претендент мог пройти через систему государственных конкурсных экзаменов. Успешная сдача экзаменов, правда, сама по себе не гарантировала должности, но резко повышала шансы на ее получение, а также облегчала дальнейшую карьеру. Во-вторых, часть высших сановником могла рекомендовать своих протеже на службу. В-третьих, преимущественное право поступления на службу — по той же рекомендации — имели дети крупных сановников (так называемый «принцип тени»). Большинство второстепенных чиновников окапывалось на службе по рекомендации или по праву наследства, но ортодоксальные неоконфуцианцы относились к этой ситуации иесьма критически, считая, что единственно правильный и справедливый способ приема на государственную службу — это сдача жзаменов. Неслучайно, что практически все значимые посты занимались теми, кто прошел через систему экзаменов и таким образом подтвердил свою квалификацию. Как уже говорилось, всем корейским чиновникам были присвоены ранги, которых было, как и при династии Корё, 18 (точнее, 9 рангов, каждый из которых делился на две степени). В учреждениях имелись подробные штатные расписания с указанием, какой ранг должен иметь чиновник для занятия той или иной должности, и в целом эти штатные расписания соблюдались. Прохождение службы определялось жесткими правилами. Для чиновников младших рангов срок, по истечении которого при условии добросовестной службы они должны были быть повышены на один ранг, составлял 450 дней, для старших чиновников — 900 дней. Впрочем, на практике эти сроки часто нарушались. Важно подчеркнуть, что идеальный конфуцианский чиновник не был ни льстецом, ни простым винтиком государственной машины. Традиция требовала от него не только добросовестного исполнения своих обязанностей, но и инициативы, а также того, что мы бы сейчас назвали «активной гражданской позицией». Если чиновник считал, что какие-то действия властей являются ошибочными, что некое должностное лицо ведет себя недостойно, то он должен был решительно выступить против таких действий или такого поведения. При этом традиция подчеркивала, что во всей стране нет никого, кто был бы выше критики — следовало увещевать и самого монарха, если тот вел себя неподобающим образом или поддерживал ошибочные решения. Наиболее распространенной формой протеста было составление меморандумов, которые направлялись сановникам, а часто и самому монарху. Корейский ван, подобно правителям других конфуцианских государств, получал огромное количество таких меморандумов, в которых представители элиты выражали свое мнение о ситуации в стране, предлагали те или иные реформы, критиковали друг друга, высших сановников, а порою и самого вана. Традиция требовала от монарха внимательно прислушиваться к критике и понимать, что чиновником движут благородные побуждения, искреннее беспокойство за судьбу страны. Монарх должен был заботиться о том, чтобы «путь суждений был широк», то есть, иначе говоря, чтобы все члены элиты могли без страха высказывать свое мнение о текущей политике. До какой степени вся эта идеализированная картина соответствовала действительности? Разумеется, реальность всегда достаточно далека от идеологических предписаний, и Корея времен династии Ли не была в этом отношении исключением. Что бы ни писалось в конфуцианских книгах, чиновник, критикующий высокопоставленного сановника или, тем более, самого вана, шел на серьезный риск. В лучшем случае он наживал себе опасных врагов и ставил под угрозу карьеру, а в худшем — попадал в тюрьму или под топор палача. Это хорошо понимали все, и большинство чиновников вело себя, мягко говоря, не совсем так, как предписывали конфуцианские сочинения. Однако идеал «неподкупного чиновника» существовал всегда, хотя соответствовали ему немногие. Всегда находились чиновники, которые были готовы выступить против того, что казалось им аморальным или ошибочным — даже если они знали, что им придется заплатить за такое выступление своей жизнью. В конфуцианстве существовал настоящий культ героев-чиновников, которые погибли, обличая непра- иую власть или зарвавшихся вельмож. Их биографии изучались многими поколениями конфуцианцев, им посвящались храмы, их имена знали даже простолюдины. В конфуцианстве, в котором шеутствовала идея загробного воздаяния, его отчасти заменяла (Yji;iгодарная (или, наоборот, неблагодарная) память потомков. В Корее, например, символом такой конфуцианской верности и принципиальности стали Чон Мон Джу и «шесть погибших сановников», которые в свое время попытались воспрепятствовать узурпации власти ваном Седжо. Неудивительно поэтому, что среди конфуцианских чиновников постоянно появлялись личности, готовые фанатично стоять до конца за свои убеждения.