Хронос и Деймос.

Глава 27.

«Хронос» сработал исправно, и уже через мгновение Деймос стоял позади Северуса в до боли знакомом кабинете.

— Итак, — своим самым противным голосом говорил тот, расхаживая перед Гарри, сжавшимся в кресле. — Все, начиная с министерства магии, пытаются защитить прославленного Гарри Поттера от Сириуса Блэка. Но прославленный Гарри Поттер не признает никаких правил. Пускай простаки беспокоятся о его безопасности! Прославленный Гарри Поттер ходит где хочет, и ему плевать на последствия.

Деймос улыбнулся. Поттер, сидящий в кресле, упрямо наклонил голову, как молодой бычок, собирающийся бодаться. Решил не признаваться, что был без разрешения в Хогсмиде, где его видел Малфой. Ни-за-что.

— Как ты напоминаешь мне своего отца, Поттер! — неожиданно сказал Северус совсем другим тоном, и у Деймоса все внутри похолодело. Сейчас они наговорят друг другу гадостей и… — Он тоже был на редкость самоуверенным. Имел кое-какие успехи в квиддиче, а потом решил, что он неуязвим. Шлялся, задрав нос, со своими друзьями и почитателями… жутко от того, как вы похожи.

— Остынь, — тихо прошептал ему на ухо Деймос, но вздрогнувшего от неожиданности Северуса тут же отвлек Гарри:

— Мой отец не задирал нос! И я тоже!

Снейп вышел из себя, Деймосу даже на минуту показалось, что тот разговаривает не с Гарри, а с ним, со своим взрослым супругом.

— И правила твой отец тоже не нарушал? Правила существовали для простых смертных, а не для обладателей кубка по квиддичу. Он был таким наглым хвастуном…

— Сев… — едва слышно попытался образумить Снейпа Деймос.

— ЗАТКНИТЕСЬ!

Поттер вскочил на ноги и тяжело дышал. Деймос вздохнул и отошел в дальний угол кабинета, признавая, что вспыльчивость была присуща ему всегда, а не являлась приобретенной чертой Блэков. К дальнейшему разговору он не прислушивался, тот был ему известен наперед. Гарри бросит Северусу в лицо, что тот обязан жизнью его отцу, Снейп взъярится, потому что, во-первых, это не так, но сказать правду нельзя, а во-вторых, на самого спасителя он, похоже, все еще сердит, и злится оттого, что чертов неугомонный мальчишка сейчас тычет его носом в магический долг… ему самому.

Дело дошло до карты, потом появился Люпин, вызванный Снейпом. Сейчас, по прошествии многих лет сам Деймос почти не помнил Ремуса, и, честно говоря, увиденное не вызвало у него ничего, кроме брезгливой жалости. Пусть он был неплохим профессором, да и погиб молодым, но вот какая-то удивительная бесхарактерность, резко контрастирующая и с несгибаемостью Северуса, и с яростной отчаянностью Сириуса, и с решимостью идти до конца Дамблдора, бросалась в глаза даже сейчас, когда война еще не началась. Жалкий. Вот единственное слово, которым можно было охарактеризовать сейчас человека, научившего Гарри бороться с дементорами. Буквально через несколько минут профессор Люпин преподаст Поттеру один из самых важных жизненных уроков, так до конца им и не усвоенный, впрочем, — нужно быть благодарным. Родителям за их жертву, профессорам за потраченное время и попытки защитить.