Sing me to sleep

5.4

На следующий день в школе Серёжи, как и ожидалось, не было. Утром никто не встречал ребят у школы, не бежал к ним навстречу, ногами пиная снежные сугробы. От этого становилось очень грустно.
Шастун вновь решил покурить перед занятиями по своей обычной схеме — оставив свитер и куртку в раздевалке. Поверх синей однотонной рубашки ему приходилось надевать сверху ещё и тёплый вязаный свитер, чтобы в самой школе было не так холодно. В последнее время Антону всегда было холодно, в любой одежде и при любой погоде.

Он курил, а Позов стоял рядом и отмахивался от дыма.

— Надеюсь, я не пропахну этим говном, — он закашлялся, рукой разгоняя белый едкий дым вокруг себя.
— Надейся, — Антон улыбнулся и потёр переносицу большим пальцем. Вернувшись в Москву, он наконец-то смог избавиться от очков, заменив их привычными линзами, — кажется, мне опять пиздец.
— Чего случилось? — Дима нахмурился.
— Да сейчас смотрю на окна школы за твоей спиной, — Шастун задумался, — а там кабинет химии, и Арс, кажется, на нас посмотрел. Не смотри туда! — он дёрнулся, — Короче, в следующий раз в другое место пойдём.

Позов улыбнулся и пожал плечами, мол, решай сам, но оборачиваться не стал. Ему совершенно не нравилась затея друга курить на улице без одежды, но переубедить его было просто невозможно. Антон был Антоном. Возможно, жутко застенчивым, вечно грустным и с заниженной самооценкой, но до ужаса упёртым, как баран.
Оба друга, едва не опоздав, забежали в класс перед первым звонком, слегка не вписавшись в узкую дверь. Первым уроком стояла информатика, а у Павла Алексеевича не всегда было хорошее настроение, поэтому лучше было не опаздывать и прийти вовремя.
— Мои любимые одноклассники пришли, — широко улыбнулся Саша, наигранно поведя бровями, — я по вам скучал, думал вчера весь день.
— Я тоже, — умильно засюсюкал Антон, решив не отставать от него, — как ручка у нашего мальчика, болит? Мамочке нажаловался?
Бондаренко, кажется, опешил от того, что Антон хотя бы ответил. Он нахмурился, цокнул языком и отвернулся к Марине, прямой спиной показывая смертельную обиду.

Дима вздохнул и уселся на своё место у боковой маркерной доски, а Шастун приземлился рядом. Ему не особо хотелось препираться пораньше с утра, но привязчивый одноклассник, видимо, желал это всей душой.
— Господи, как же он меня бесит, — тихо простонал Антон на ухо Диме, на что друг кивнул, презрительно опустив уголки губ вниз. Сказать что-либо ещё он не успел, так как в кабинет зашёл Арсений Сергеевич. Он кивнул Павлу Алексеевичу, поедающему школьную пиццу из столовой.
— Можно на минутку?
— Да хоть на две, — информатик махнул рукой и закинул ноги на стол, скрывая накрошенные хлебные крошки.
— Спасибо, — он ещё раз кивнул и остановился перед своим классом, сложив руки на груди, — я по поводу вчерашних событий.
— За Шастуном все же приехала психиатричка? — с надеждой спросил Саша, заставив Аню, Рому и Марину громко засмеяться, будто по сигналу.
— Не угадал, я по поводу тебя, милый мой, — беспощадно улыбнулся учитель, — мне звонили родители Серёжи. Он в тяжелом состоянии, если говорить с вами честно. Если все же это сотрясение мозга, причём не в самой лёгкой форме, то на тебя, Бондаренко, хотят написать заявление. Хочешь, мы подпортим тебе характеристику прямо перед поступлением? С этим самым заявлением никуда ты не поступишь, Саш, — Арсений мельком оглядел класс, — ты понимаешь, что сделал вообще, или у тебя тоже с головой какие-то проблемы?
— Мы знаем, у кого точно с головой проблемы, — прыснула Аня, а за ней заржали и Марина с Ромой. Саша сохранил нейтралитет, поджав губы и скрыв улыбку.
— Маханькова, тебя это тоже касается, — химик наклонил голову, чтобы девушка попала в поле зрения, — вы все причастны к тому, что произошло, и будут осложнения — поплатитесь. Молитесь, чтобы Серёжу не начало рвать в ближайшую неделю.
— Почему только мы? А ничего, что Антон мне вчера руку почти прокусил? — стоит на своём Саша, крепко держась пальцами за край светлой парты, — у меня до сих пор там следы зубов! И больно, между прочим.
— А ты его вчера бил головой, а потом начал душить, — спокойно ответил Арсений Сергеевич, будто это было чем-то обыденным. Да чего уж там, с Антоном каждый день такое происходит, утром и вечером, чего мелочиться, — у него на шее до сих пор синяки от твоих пальцев.
Павел Алексеевич, кажется, охеревал от происходящего, смотря то на Бондаренко, то на Антона, то на химика.
— Может, это не от меня, — ощетинился Саша, — мы ж не знаем, чем он ночью занимался. Вдруг он любит пожёстче и развлекался ночью со своим этим самым, ебырем? Мало ли, что он там с ним делал?
Шутка явно зашла. Вся его компания, кажется, не ожидавшая такого поворота, издала звук, схожий с «у-у-у» и засмеялась, держа руки у рта. Антон тоже не ожидал такого поворота. До последнего была надежда, что это ему лишь послышалось, но, увы. Ушам и щекам резко стало жарко. Он сидел, но ноги почему-то превратились в вату, а внутри все оборвалось, как будто он был героем какой-то драматической книги с грустным концом. Сопливо, но точно, точнее не бывает. Дима сжимает его руку под партой, смотря на Сашу. Кажется, он хочет что-то сказать ему, но сдерживается.