Sing me to sleep

12.1

Однажды я вернусь к нам домой; С ним на «Ты» перейду, — А ты напомнишь, что я много грешил. До краев бокал наполнил и проблем не решил.
  Следующий день Антон провел в каком-то смятении. Ночь была почти бессонной — в принципе, она была такой в две трети случаев. Парень привык, и уже даже не слишком сильно расстраивался, когда утро начиналось с ночи. Делать было нечего — начались каникулы, а работа, если можно ее было так назвать, стартовала с понедельника. То есть, с завтра. И за сегодня, кажется, Шастун успел переделать все дела, которые можно было. И погулять сходил, и сигареты купил себе на запас, с горечью считая каждый рубль, и Диме позвонил рассказать последние события, зная, что тот все равно будет с Серёжей, и всю квартиру выдраил, а после так вообще приготовил себе обед с собой на работу. Непривычно как звучит. Обед с собой на работу. Взрослеешь, Антон, реально взрослеешь.

К вечеру Шастун, заглянув в холодильник, обнаружил несколько бутылок вина. Он думал все, когда их можно распить, какой повод. С друзьями, как выяснилось, парень пил исключительно водку, поэтому было принято решение открыть все сейчас. Может быть, сильное опьянение хотя бы позволит уснуть ему этой ночью и выспаться перед завтрашним днем. А он очень-очень важный. Штопор обнаружился в одном из ящиков на кухне. Пожалуй, самая нужная вещь дома, без нее свою жизнь представить нельзя. Как и без алкоголя. Да, Антона это удручало. Сначала друзья подкалывали его, что Шаст только и делает, что бухает. А потом стало не смешно. Шастун реально запил. Нет, не как пьют алкаши — он не валялся в клумбах, не звонил никому пьяным (если только разок, и то, будучи не сильно в дрова), не бегал голым по улицам. Он просто выпивал по вечерам через день, иногда каждый день. Прям совсем-совсем серьезной проблемы парень не видел. «Кто в России не бухает?», — успокаивал он сам себя, смотря на не полностью наполненный стакан. Водка, виски, самодельный коктейль, вино, пиво — все пилось из стакана. Ценителем Шастун не был. Антон присел на кровать и взял в руки штопор. Бутылка вина открылась не сразу. Силы у парня было маловато для своего возраста. Короче, если что, полку прибить или мебель подвинуть без помощи сильных мужских рук не получится. Да. Прямо как баба. Именно так. Шаст залез на кровать с ногами и отпил. Вкусное, красное полусладкое, грузинское. Белые и сухие, полусухие парень не переносил на дух. Нет, если предлагают, отказываться грешно, но сам себе он никогда его не покупал. Горло приятно начало жечь, согревая. Стало чуть легче, и, что странно, при первом же глотке захотелось спать. За окном медленно-медленно летал снег. Завтра будет холодно, надо одеться потеплее. Шапку, что ли, поискать где-то на антресоли. Не любил Шастун шапки, особенно зимой. Мог надеть летом по приколу, но чтобы зимой... Если парень был в шапке, значит, эту шапку натянул на него Арс, скорее всего даже не принимая никаких возражений. Арс. Арсений Сергеевич. Антон захотел завыть громко и протяжно, чтобы услышал весь подъезд, весь район. Может, и к лучшему, что тот смотался в свой ебучий Питер. Глаза бы Шастуна его не видели, ей богу. Да и сам химик не захочет увидеть его. Может, это тоже к лучшему. А он, наверное, все такой же. Такой же высокий, явно меньше Антона, тот вымахал уже до двух метров без учета кепки, такие же глазища яркие, такая же улыбка классная. Эх, Попов, Попов. Шастуну не нравилось, что в последнее время воспоминания о своем учителе все чаще стали приходить к нему. Парень, безусловно, гнал их прочь, но получалось не всегда. Антон помнит, как они гуляли по ночам по Москве. Сидели в какой-то круглосуточной кафешке и пили кофе. Помнит, как вместе пробрались на какую-то крышу в спальном районе, на которой открывался потрясающий вид на город. Парень тогда весь интернет обрыл, чтобы найти хотя бы один адрес открытой крыши — вандализмом не хотелось заниматься. Только встал со школьной скамьи, так если поймают, снова сядет, но на другую. Как говорится, пересядь с иглы мужского одобрения на мужское лицо. Или сядут на твое. Антон пока не определился. Шаст закрыл глаза и поджал ноги. Еще два больших глотка, и он вытирает краем домашней кофты винные губы. Тогда на крыше так хорошо было — они сидели вместе в обнимку. Арс отдал мерзшему парню свою теплую куртку. Солнце только-только начинало вставать из-за горизонта. Антону так нравился мир, который просыпается. Это было чем-то невообразимым. Почему было? Оно и есть. Невероятно наблюдать за тем, как постепенно светлеет ночное небо, сначала окрашивается в нежные цвета, а пестрит красками, бросая тени на многоэтажки. Шастун приоткрыл веки. Ничего не менялось. Его комната — типичная и приевшаяся за два с половиной года. Все в ней было стабильным настолько, что хотелось все постоянно двигать и менять. И все еще хотелось выть от воспоминаний, которые навязчиво лезли в голову. Есть смысл бежать от них? Пожалуй, нет.  Лето. Жара. Июнь. Егэ.  Именно так пессимистично настроен Шастун, лениво черкая что-то в тетради где-то за неделю перед биологией. Арсений Сергеевич распинается перед ними, несчастными, у доски уже час, пытаясь объяснить ненормальным сдающим, чем отличается жизненный цикл папоротника от жизненного цикла мха. В кабинете жарко. Жарко настолько, что парень тихо стонет, дергая ворот футболки, и вываливает язык изо рта. Невыносимо жарко. Бутылка воды, принесенная полная к началу занятия, была почти опустошена. Помимо Антона здесь сидело еще девять человек — все остальные, кроме Глаши, понабежали из школ со всего комплекса, так как официальная консультация перед экзаменом была назначена именно у Попова. Душно. Жарко. Ужасно.  — Доминирующее поколение? — задает вопрос Арс, опуская локти на стол. Ему тоже жарко — на лбу легкая испарина; воротник рубашки заманчиво расстегнут, — у мха. — Спорофит, — уверенно кричит какой-то незнакомый парень у стены, вытягивая руку. — Сам ты спорофит! — повышает голос учитель, почти крича, а потом тяжело вздыхает. До ЕГЭ по биологии неделя, а этот славный малый даже это запомнить не смог. После часа прыжков Попова у доски, даже после этого, — чего, еще раз поедем?  Шастун вымученно застонал, опуская лоб на ладони. Мокрый. Жара. Хочется домой под кондиционер, хочется холодного пивка. Литр. Арсений бросил на него сочувствующий взгляд — смысла держать парня не было никакого, потому что это он, вроде как, понимал ну или хотя бы пытался, но отпускать не хотелось. Все равно потом вместе домой поедут.  — А бородатое сердечко у него есть? — вновь подал голос парень у стены. Раскосые глазки, темные волосы, явно азиат какой-то, не иначе, — у мха этого. — Оно у папоротника, — лениво ответил учитель и с тяжелым вздохом очистил доску, — еще разок, а потом к голосеменным. У нас на сегодня много работы.  Антон закрыл глаза. Легкий ветерок подул в окно. Стало чуть прохладнее, но не слишком; дышать все еще было тяжело. Шастун вытер со лба испарину и жадно прильнул к бутылке, мгновенно осушая ее. Скоро это все закончится. И ЕГЭ, и жара, и школа.  Так думал Антон в тот день. И действительно все кончилось, в том числе и их отношения с Арсом. С самым-самым любимым Арсом на свете. Самым лучшим, все еще самым лучшим. Шастун отпил из горла и прислонился к стене. Стало жарко, а легкая тяжесть в голове усиливала ощущения от воспоминаний. Та самая рука вновь с силой сжала несчастное сердце парня. Несчастное, истерзанное. «Да признайся ты хотя бы себе уже», — кричал внутренний Антон, — «любишь его! Скучаешь, как маленький ребенок уже целых три года. И как хватило тебя только, Антон? Как ты все еще не написал ему, не посмотрел, как он там?». А ведь и правда держался. Никого у Антона так и не было после Арсения. Парню казалось, что никого нет лучше. Ладно, не трезвому Антону. Пьяному. И только пьяному. В бутылке оставалась примерно половина. Парень планировал растянуть ее до конца вечера. Но, кажется, у воспоминаний был другой план на этот день.