Sing me to sleep

12.2

Время сквозь пальцы вечно течет. Не хочу жалеть ни о чем. Пылко стремясь в полет за звездой... Я не вернусь сегодня.  Домой.  Сжигаю минуты до встречи с тобой. Лишь бы поскорей повстречаться с тобой.
 
Разобравшись с незамысловатым занятием, Шастун блаженно откинулся на стул, открывая контейнер с завтраком. Поесть дома, конечно же, было отвратительной идеей, вместо еды парень выбрал сон, поэтому приходилось утолять голод сейчас. В контейнере гордо лежала внушительная такая горка стручковой фасоли, яичница из двух яиц и тост с сыром. Какой же Антон у себя замечательный, какой хороший, что додумался сделать все с вечера.

Шаст взял в руки вилку и принялся за трапезу. Со стеклом на столе играло солнышко. Настроение было средненьким — вроде все хорошо, а вроде и погано как-то, прям пиздец. Парень пока не мог определиться, что же ему сейчас ближе. За час в его жизни произошли существенные изменения, и их было сложно за такой короткий промежуток уложить в голове.  «Действительно час», — потянулся Антон, заслышав звонок на урок. Как-то быстро время пролетело. За дверью раздались торопливые шаги. Зашумел школьный коридор. А ведь в институте все совсем по-другому, не так, как было раньше.  Арсений.  Он реально здесь. Не в Питере, не дома, не в другой школе, а именно, сука, в этой. Как будто здесь мёдом намазано. Почему он не ушел, почему вернулся? Так много вопросов, так мало ответов.  В кабинет постучали. Антон поднял голову, выпадая из реальности, и убрал ото рта вилку со стручковой фасолью на ней. Если выбирать между тарелкой жареных пельменей и тарелкой зеленых овощей — брокколи, стручковая фасоль, зеленый горошек — парень, не задумываясь, выберет... Да обе тарелки он смолотит за минуту. Шастун уж очень любит есть, к сожалению. Или к счастью. Радовало то, что парень не поправлялся от всего этого добра, да еще и в таких количествах. Но на самом деле Антон ел мало, реально мало, если сравнивать со статистикой питания парней его возраста. Все вышесказанное может стать рационом на весь день, при большом желании. Дверь бесстыдно отворилась. Парень напрягся, ожидая увидеть Арсения Сергеевича, но в кабинет вплыл Павел Алексеевич, счастливый и максимально довольный.  — Шастун, солнце мое, это правда ты? — он хмыкнул и взял курс на Антона, смирно сидящего за столом, — приятного аппетита. — Столько внимания ко мне, — Шаст вскинул брови, — это всего лишь я, Шастун длинный Пипин отсталый в восьмом поколении. — Совсем не изменился, — напускно всхлипнул информатик и, подавшись вперед и поддавшись чувствам, не выдержав, обнял парня, сильно и крепко. Антон опешил, — такой же костлявый, черт бы тебя побрал! Шаст сначала нахмурился, а потом все равно расплылся в улыбке. Воля отпрянул от Антона, выглядя таким же счастливым, как и у двери. — Это все, за чем вы сюда пришли? — поднял брови парень, отправляя в рот вилку с недоеденной фасолью. — Ну... — учитель задумался, — в принципе, да, — он улыбнулся, — я свою миссию сделал, — он развернулся и продрейфовал к выходу. У самого дверного косяка он обернулся, улыбнувшись, и добро подмигнул, — заходи, если шо. Всегда рад буду.  Антону стало как-то легче в этом новом для него утре. Павел Алексеевич всегда был классным — словно не от мира сего. Слегка придурковатым, не слегка гиперактивным, но все равно покладистым. Учитель исчез так же быстро, как и появился. Он был здесь буквально секунд пятнадцать от силы, но достаточно неплохо сумел поднять настроение Антону. Парень вздохнул и вернулся к приему пищи. Фасоль с яичницей и тостом было лучшим завтраком на свете. Где-то в рюкзаке еще йогурт питьевой должен был валяться...  — Зачем он заходил? — раздался еще более знакомый голос оттуда, где минутой ранее скрылся информатик.  — Поздороваться после долгой разлуки, — «как нормальный человек» — мысленно добавил Шастун и положил в рот целый куриный желток. Самое вкусное, что только может быть в яичнице, и неважно, до какого состояния он приготовлен.  Арсений кивнул и обратил взгляд на несколько подносов, стоящих на столе около Шастуна. Они были полны самыми разнообразными реактивами. На одном были щелочи, а на другом соли.  — Моя ты умница, спасибо огромное!  — Спасибо на хлеб не намажешь, — выдавил из себя Антон, а потом, увидев насмешливо-насупившийся взгляд Попова, быстро исправился, — не требуется априори, это моя работа.  — А это просто вежливость, — улыбнулся ему Арсений Сергеевич и, подойдя к подносам, забрал сразу два и осторожно, стараясь все удержать, направился к выходу.  «Чудеса физики, да и только», — ухмыльнулся Шастун, наблюдая, как химик выносит из кабинета два полуполных подноса, смыкая их по бокам, — «в очередной раз удивляют нас, простых смертных».  Так, стоп. Посмотрим мельком на несуществующие часы на запястье. 9:20 — время обиды.  «То есть, вот это «просто вежливость», сказанное напоследок», — Антон оскалился самому себе, с жестокостью расправляясь с несчастной фасолью, — «это издевка? Ну пиздец, просто пизда какая-то. Я тут с ним по-доброму пытаюсь, а он...».  Попов еще и издевается над ним, вот упырь. Или нет, наоборот. С такими сочувствием и жалостью была брошена эта его фраза, что парень моментально почувствовал себя самым брошенным на всем земном шаре. И обиженным. Ну и пожалуйста! Пусть упивается мыслями, что ему приползли в ноги, авось добрее будет.  Звонок на урок прозвенел ровно в тот момент, когда Шастун жесточайшим образом закончил истязать свой завтрак. Он уже медленно, но верно, начинал процесс переваривания. Антон отодвинул от себя пустой контейнер с вилкой и поднялся на ноги; одернул халат. Вроде чистый, пока еще не заляпанный. Надо идти и работать, черт возьми, он же не сидеть сюда пришел. Теперь-то уже, когда Шаст сам себя накрутил, уверенность в том, что Арс выкинет его даже после недели испытательного срока, можно было ложкой черпать — конца и края не увидишь. Антон робко выглянул в кабинет — часть учеников еще только рассаживалась по местам, поэтому его появление не вызвало особого диссонанса по рядам. Химик стоял у кафедры и раскладывал по кучкам разноцветные тонкие тетрадки. Мистер-порядок всегда на страже своего имени.  — Сегодня у нас лабораторная работа, — класс синхронно загудел, будто готовился к этому не один урок до этого. Шаст ухмыльнулся. А он всегда обожал лабораторные работы. Эх, были времена на химии, когда Антон сидел во-о-он там с Димкой, а Серёжа перед ними. И как-то умудрялся скатывать все подчистую, даже не ощущая никакого стыда в душе. Чего только не было в тот год. И в морской бой на уроке играли, и списывали контрольные с телефона прямо у Арсения на глазах, и видео какие-то дурацкие снимали (Шастун не удалял их со старого телефона — берёг), ели еду из мака, шурша пакетами под столом и дразня всех остальных, и рюкзаками с тетрадями кидали по классу, как дети, когда учитель выходил из кабинета, клятвенно обещав, что на секундочку. У Антона заныла нога. Та самая. Парень поморщился и сделал шаг вперед, не опираясь на нее. Какие-то непонятные фантомные боли посещали, однако, все чаще и чаще, и Шаста это уже чуть более, чем просто настораживало, — ну вот только не надо мне тут! — Попов в привычном своем движении дернул рукой, — работа будет больше познавательная, чем работа.  «Сказанное слово не может быть сказано тем, кто его не сказал», — закатил глаза Антон и сделал еще несколько шагов к кафедре. Арсений повернул голову, заметив фигуру на периферии, а потом вернулся к классу.  — Сейчас Антон, — он указал рукой на смущенного парня, дергающего края свитера, — раздаст вам тетради, и мы начнем. Ах, да, — он улыбнулся, — для вас Антон Андреевич.