Однажды летом

Глава 42

Чонвон открыл глаза, но все равно ничего не увидел. На какое-то мгновение его охватил страх — он решил, что ослеп. Потом до него дошло, что кругом просто очень темно. Так темно, что ничего не видно. Абсолютно ничего, даже собственных коленок, которые он подтянул почти к самому носу, лежа на боку на чем-то очень твердом и холодном.

Все, что его окружало, было холодным. Пахло гнилью, как в подвале. В доме его отца, насколько помнил Чонвон, не было таких темных, холодных и дурно пахнущих помещений. У него и подвала-то не было. И погреба. А это место, где валялся Чонвон, скорее напоминало погреб.

Чонвон содрогнулся, осознав, что находится не в отцовском доме. Тогда, может, он умер? И попал в ад или в чистилище? Может, где-то рядом его мама? Но нет, она на небесах. Если кто и заслуживал райской жизни, так это его мама.

Мальчик поднял голову, пытаясь оглядеться. Острая боль пронзила череп, и ему стало не по себе от нахлынувшего приступа тошноты. Похоже, голова была разбита. Но как он умудрился разбить голову? Он что, упал?

Потом очень медленно вернулась память. Он сидел на крыльце, и кто-то — только не Миэ — позвал его помочь освободить его щенка. Чонвон вдруг на секунду стал ясновидящим, ему словно открылась страшная правда о том, что этот же человек убил его мать. То, что он видел однажды в темноте, вернулось за ним.

Чонвон заскулил. Звук собственного голоса напугал его, и мальчик мигом замолк. Что, если он в ловушке убийцы? А вдруг тот прячется где-то поблизости, прислушиваясь, не проснулся ли пленник? Убьет ли он его, как убил когда-то его мать?

Очень осторожно и очень тихо Чонвон вновь положил голову на что-то твердое и холодное, подтянул колени повыше и обхватил их руками. Свернувшись калачиком, он опять закрыл глаза.

Тихие слезы струились по его щекам.