Эва по ошибке заброшена чудовищным компьютером "Фрида" в низшую касту. Сможет ли Эва вернуть себе место, которое принадлежит ей по праву, если для этого потребуется уничтожить весь мировой порядок?
Следующие три дня почти убили Вилла и чуть не убили меня.
После первой ночи необходимость в связанных конечностях отпала — мой подопечный был настолько слаб, что едва мог самостоятельно встать.
Он пил только отвар из трав. От еды его тошнило, хотя он на все лады жаловался на голод. Я пыталась кормить Вилла, и он поначалу проявлял завидный аппетит, но затем его выворачивало наизнанку.
Его плоть то снедала лихорадка, то становилась такой ледяной, что грешная мысль "не помер ли он" закрадывалась в мою голову. Днем я помогала ему выбраться наружу глотнуть свежего воздуха. Он не пытался ни вырваться, ни угнать автомобиль. Он то лежал неподвижно на спальном мешке, то ни с того ни с сего начинал дрожать от неистовой трясучки.
В худшие минуты мне приходилось придавливать его всем телом, чтобы не дать ему покалечить самого себя. Его зубы так стучали, что я боялась, как бы он их сам себе не выбил.
Мне трудно судить, тяжелее ли протекал его абстинентный синдром, чем мой. Временами мне казалось, что тяжелее, хотя сама я его еле перенесла. Маленькие дозы "ФД" оказались коварнее больших. По крайней мере, я сама могла вставать на ноги и выбираться наружу. Вильгельм-Август же напоминал кусок протухшего мяса, над которым надругался шаман-вуду.
Вилл был чаще в беспамятстве, а когда приходил в сознание, то расспрашивал меня о времени и о том, как протекает его ломка.
Как-то раз, глядя в небо, он сказал:
— Надеюсь, я все еще красавчик.
Я ободряюще хмыкнула.
— На любителя.
Было бы жестоко добавить, что на любителя ходячих скелетов с впалыми щеками и больным взглядом.
Раз в день, когда Вилл был в сознании и кое-как ворочал языком, он звонил лесничему и сообщал, что с ним все порядке. Он смело соврал по телефону, что простудил горло.
Под вечер третьего дня он подал голос:
— Нам надо вернуться в мой загородный дом.
— Почему? — я напряглась, решив, что он пытается получить свежую дозу "ФД".
— Телефон садится, аккумулятор электромобиля тоже. Сама знаешь, нам нужно помыться и обработать раны.
Я принялась было спорить с ним, хотя сама понимала, что севший телефон и аккумулятор значит одно — на наши поиски вышлют людей.
— Завтра утром, — продолжал Вилл, — ты отвезешь меня туда.
— Ты слишком слаб, — подала я голос. Он согласился:
— Физически и морально. Но ты запрешь меня в машине, а сама очистишь дом от еды. Я все еще чувствую... соблазн.
— Наверное, это до конца так и не пройдет, — заметила я. — Меня тоже тянет к "ФД".
Он хрипло засмеялся:
— И ты еще решила спасать мир? Дорогуша, у многих нет твоей выдержки. Они начнут искать способ заполучить "ФД", красть, воевать за него.
— Не начнут, если мы полностью уничтожим его.
Веки Вилла тяжелели, но он нашел силы мне возразить:
— Ты, а не мы. Я не буду принимать в этом участия.
— Неужели ты захочешь вернуться к наркотику?
Его дыхание становилось размеренным, медленным.
— Еще не знаю. Мне нужно прийти в норму, стабилизировать свое состояние, оценить свои умственные способности. И если они ничем не отличаются, то я предпочел бы вернуться к "ФД".
Его глаза сонно закрылись. Я не выдержала и толкнула его в плече.
— В таком случае ты зря проходил через это! Чуть не отдал богу душу! И ты собираешься просто так швырнуть это все мне в лицо и сказать "спасибо, это был интересный опыт"?
— Именно так я и собираюсь поступить, — голос Вильгельма-Августа был глухим. — Я не врал тебе изначально. Ты знала, что я приверженец старого лада.
— Но чистота...
— Ничего в этом плане не изменила. Сейчас я еще яснее вижу, что твой безумный план обречен на провал.
Дальше было спорить бессмысленно, потому что Вилл уснул. В глубине души у меня осталось чувство, что он выиграл этот спор, хотя он закончился моей технической победой.
Ох, если бы я знала...
.
Эва снова прерывает свою рукопись, чтобы утереть с лица очередную слезу. Она уже давно не плакала, но когда села за рукопись, то не могла сдержаться. Она думала о том, как легко забыть что-то, какую-то мелочь и не записать ее. А тогда глядишь — и не было ее вовсе, раз она ее не отметила.
И она снова принимается молиться то всем богам, то Фриде, умоляя, чтобы также легко, как ей было изменить свою рукопись, она могла изменить произошедшее.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
