Эва по ошибке заброшена чудовищным компьютером "Фрида" в низшую касту. Сможет ли Эва вернуть себе место, которое принадлежит ей по праву, если для этого потребуется уничтожить весь мировой порядок?
Вильгельм-Август привычно припарковал машину у мэрии. Такое у меня сложилось впечатление судя по тому, как он маневрировал между аллей и заездом для служебного транспорта.
Мэрия была величественным зданием с белыми колоннами, выполненном в том стиле, который не позволял определить точный возраст постройки. Это мог быть и наш век, и минувшее тысячелетие. Я была здесь впервые с того самого момента, когда мэр вручал награды лучшим ученикам города. Я помню, как мне не нравилось делить школьную награду с Вильгельмом-Августом. Он, тощий как щепка подросток, стоял в здании мэрии с тем снисходительным видом, будто имел привычку захаживать сюда на ланч. Мэра он называл "дядюшкой Огастом" и просил чаще заезжать к ним в поместье Кордо.
Как же я его ненавидела в тот момент!
Тот приз он отдал мне. Я помню, что его руки в белых перчатках не оставляли отпечатков на позолоченном кубке, в отличие от моих вечно липких пальцев. Помню, как жена мэра неодобрительно посмотрела на мои оцарапанные малиной ладони и нахмурилась.
— Леди подобает носить перчатки, кажется, с двенадцатилетнего возраста, — ее фраза не была обращена к кому-то конкретному. И у других девочек тоже не было перчаток. Но при этом она смотрела на меня.
Сейчас на мне были перчатки. Идеальные шелковые перчатки выше локтей, которые Вилл застегивал с помощью специальной палочки с петелькой на конце. Рука Соны была крупнее моей, а пальцы чуть длиннее, хотя в целом перчатка села неплохо. Но, по моему личному мнению, вместе с огромным кольцом создавала очень пошлое впечатление.
— Мэр все еще дядюшка Огаст? — спросила я.
В наши дни мэра избирают раз в восемь лет. Если только городской совет не посчитает, что ошибся в выборе.
Вилл ухмыльнулся.
— Нет. Он ушел на пенсию лет пять назад. И если бы это был он, то я не рискнул бы тебя привести в мэрию.
— Неужели я оставила такое неизгладимое впечатление? — поинтересовалась я.
— Не льсти себе, дорогуша. Дядюшка Огаст — троюродный брат моей матери. И он прекрасно знал Сону. Они виделись на семейных приемах.
Повисло молчание.
— Удалось извлечь звук? — спросила я, вглядываясь в улицы. Кое-что насторожило меня. Кое-что, чего я раньше не замечала.
— Удалось, — ответил Вилл. — Я даже разбил его.
— Разбил? Что это значит?
— Я же говорил. Один звуковой диапазон выключает человека. Другой стимулирует соответствующий участок мозга и включает его. В том звуке, что мы слышали, был диапазон и включения, и выключения. Я кое-как разбил его. У меня получилось несколько вариантов. Но я все еще немного сомневаюсь. Я должен опробовать их в деле, пока найду нужную комбинацию.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
