Race To My Dream | Charles Leclerc

XVIII. Стены

— Что ты здесь делаешь, Алекс?

Одетый не по погоде в одно лишь худи, Дюран стоял, спрятав руки в карманах джинс. Неизвестно, как долго он прождал и что настолько важное заставило мужчину оставаться в объятиях холодного ноября, но всё это сыграло в его пользу. Саммер пригласила незваного гостя в дом, в котором как будто не так и давно он оставался ночами в хозяйской спальне. Она помнила любимый чай Алекса, поэтому сварила крепкий кофе без сахара, чтобы согрелся, но понял, что ему здесь не рады.

Первый глоток заставил поморщиться и отставить чашку на кофейный столик. Алекс достаточно долго держал драматичную паузу в разговоре, следя за каждым филигранным движением бывшей девушки. То, как она суетилась на кухне, делая вид, что одна в помещении, несомненно кольнуло мужское эго. Вся неловкость мира сосредоточилась в просторной гостиной современной лондонской квартиры.

— Поздравляю с успешным синглом.

— Мог бы просто прислать сообщение.

— Ты меня заблокировала, помнишь?

— Была причина.

Саммер сжала губы и повернулась лицом к окну. Сегодня она планировала приготовить для себя любимую пасту, включить Теорию большого взрыва и уснуть под заумные реплики Шелдона и его ненормальных друзей. Но в очередной раз планы изменились, и свободный вечер внезапно оказался невкусным и непривлекательным.

— Мне так жаль, — тихим голосом заговорил Алекс. — Знаю, что сделал тебе больно, и мысль об этом терзает меня постоянно. Я не могу спать без снотворного, а таблетки запиваю алкоголем, чтобы не думать о том, как своими руками разрушил то, что у нас было. Я жалок, Саммер. Я знаю. Извини, что пришёл и испортил тебе настроение. Просто хотелось тебя увидеть.

Он сидел, опустив взгляд в пол, как потерянный щенок. Было полно сомнений в искренности его слов, но теперь это не её проблема. Уоллен смогла выбраться из-под завалов, оставленных после предательства близкого человека, исцелила себя и нашла силы двигаться дальше. Но Алекс был тем, кто всё разрушил. Он остался там, придавленный тяжестью своих непростительных поступков.

— Чего ты хочешь, Алекс? Чтобы я пожалела тебя? — резко обернувшись к нему, спросила Саммер. — Этого не будет. Ты не думал о моих чувствах, когда трахался с Ниной Моррис. Когда уходила из компании, потому что все смеялись надо мной, дурой, зная то, чего не знала я, ты тоже не переживал. Я не святая и не стану сочувствовать Иуде, предавшему за тридцать сребреников. Надеюсь, Моррис хорошо тебе заплатил за то, что ты ублажал его дочь.