Мистер Грей младший III | Мистер Марсель Грей

prologue

Солнце лениво опускалось за горизонты Лос-Анджелеса — города сказочных грёз, тайных грехов и больших денег. Города для красавиц и богачей, города для звёзд, которые падают ни с неба, а выходят из конвейеров кинопроизводства, фотостудий и трейлер парков.
     Под тенью высоких пальм, вскинувших свои зелёные причёски к майским безжалостным лучам, на зелёной гладко-выстриженной траве посреди искусственных розовых фламинго позировала красивая маленькая девушка, одетая в стиле шестидесятых, имитирующая Одри Хепбёрн — молодая актриса театра и кино — Лили Элизабет Дэрлисон. Неделей ранее был отснят её первый фильм: документальный, — с подробной историей жизни великой кинодивы и иконы стиля в чёрном элегантном платье.
       Девушка была задействована в художественных эпизодах ленты — нужно же было как-то оживить ту, что нуждается в памяти, — а данная леди подходила как нельзя лучше, по всем параметрам. «Ещё немного», — говорил фотограф уставшей Лили, разморённой от жары и усталости. Не только физической, но и моральной. Она привыкла отдаваться сполна: делу, искусству, любви, но сейчас — силы покидали её, это было видно невооружённым глазом. Когда «экзекуция» была завершена, — как окрестила Лили Дэрлисон фотосессию для промо-фото и плакатов, — девушка выдохнула полной грудью и последовала за загорелым режиссёром с серыми безмятежными глазами, окружённым парой надоедливых старлеток на высоких шпильках, которые раздражали Лили не меньше, чем камеры на расстоянии двух сантиметров от лица.

Подписав все нужные бумаги и получив обещанные деньги в отеле неподалёку, мисс Дэрлисон отказалась от вечеринки в честь окончания съёмок. Ей не хотелось задерживаться здесь ни минутой дольше. Она чувствовала себя разбитой, потерявшей опору под ногами. Приняв холодный душ, Лили переоделась, после чего сразу же поехала в аэропорт — билет у неё лежал ещё с марта, с самого начала съёмок, она знала, что не захочет ни дня задержаться в «городе ангелов».

После того, что ей пришлось увидеть, ей стало ещё тяжелее переваривать киноиндустрию. Ни раз в минуты уединения она сравнивала кино и театр, — и последний всегда выигрывал. Но тот единственный, который она любила, — тот, что жестоко изгнал её в самый тяжёлый момент её жизни — больше не изъявлял желание принимать обратно. Один раз она отказалась от гордости и, придя в него, просила о втором шансе, но это было тщетной попыткой.