Мистер Грей младший III | Мистер Марсель Грей

fall to pieces

Марсель

Это как глубокий выдох. Выдох после долгой и изнурительной пробежки. Самый первый, самый необходимый для жизни, для того, чтобы продолжать размеренно заполнять лёгкие кислородом, без спешки, на уровне автоматичной привычки. Я ощутил, что освободился, когда всё рассказал Кэтрин. Будто снятие «проклятья Леоны» проделывается в несколько этапов: Лили, Кэтрин... и теперь ещё и Гленн. Я понимал, что этого разговора будет не избежать с ним. Также я понимал, что мне непременно нужно будет встретиться с Леа — именно она могла бы дать мне хоть какой-то намёк на правду, чтобы я уже знал и ориентировался, чему верить, а чему нет. Я должен был, чёрт подери, докопаться до истины, что было не так-то просто. Из рассказав Кэт я уяснил, что «добрый папик» прикрывает свой зад, при этом желая меня принизить, втоптать в землю в её глазах. Ни ему, ни Леоне стопроцентно верить нельзя. Но без их «комментариев» до правды не дойти.

Я сразу учуял подвох, когда Кэтрин сказала, что её отец говорил о Леоне, как о дочери друзей, (хоть Кэт никогда не встречала семьи по фамилии Хейз, или Эдвардс, или всё вместе). Я отмёл это на корню. Уж что-что, а вот историю её семьи я знал, как свои пять пальцев от неё самой, да и досье мне всё подтвердило.

Мать Леа — Джун Хейз, — уже сто лет, как жила во Флоренции и работала поваром в ресторане — просто не по статусу лучшему риэлтору в мире такой друг. Отец Леа — Аддис Эдвардс, — закоренелый альфонс, метис немца и американца, погиб, когда дочке едва исполнилось четырнадцать, во время перелёта из Сиэтла в Лас-Вегас, вместе со своей любовницей.

Оба родителя жили своими жизнями, так что о девочке, как могла заботилась сестра матери, Дора Хейз. Она растила её и содержала во время учёбы в школе и институте, по мере своих сил и возможностей. Родителей Леона презирала, так же как и своё, казавшееся ей слишком вычурным, имя, поэтому просила называть себя: «Просто Леа». Она не выносила формальностей, терпеть не могла чувствовать себя ответственной за что-то. От «предков» ничего не требовала, но обманом «потрошила» меня, проспорив — в общем — выживала.

Леа не была глупой, приземлённой, тупой. Все плохие качества я открыл в ней, когда она предала меня. Все мужчины ищут способ обороняться, защищать своё самолюбие, и один из способов «защититься» — унизить женщину. Но это не про меня. Я предпочитал молча страдать.