Мистер Грей младший III | Мистер Марсель Грей

the new turn

Автор

Маленькая темноволосая девушка вела машину одной рукой, а в другой был зажат мобильник. Такая обычная, привычная ситуация для супружеской пары, — которая впервые рассталась на сорок минут, — болтать, когда увидишь избранника через какие-то тридцать. Глупо? Да. Но это заставляло этих двоих улыбаться. Нужные друг другу. Настоящие. Живые.

Дориан Грей, прохаживаясь по гостиной родительского дома, которую недавно покинул хмурый Гленн Джонатан Рид, явившийся без дочери, — что чрезвычайно расстроило Марселя, — просил Лили «ехать мягче, плавнее и осторожнее», что она в общем-то и делала. Вечер прошёл неплохо, однако напоследок Гленн сказал Теодору: «Пусть твой сын держится подальше от Кэтрин. Только в том случае, если они не увидятся до этого вашего торжества, я пойду на это безумие, явлюсь на юбилей твоего отца. Сейчас — учёба её единственная страсть. Моей дочери нужен муж, а не джокер или плейбой. И об этом я позаботился».

Услышал этот короткий, лаконичный, ясный «разговор» и Марсель, однако с отцом это обсуждать он не решился, хотя Тед, надо отдать должное, пытался. Пытался и раньше, но всё кончалось крахом.

Сейчас Марсель был особенно зол. Практически две недели он ждал этой новой встречи, дежуря у института крошки по вечерам и ожидая её с мольбой в серых глазах. И она, безусловно, видела его. Видела, но проходила мимо. В машину отца. Видимо, на той злосчастной парковке Гленн и понял, что это автомобиль Марселя, — что значило: он парень не из робких, не сдаётся. Это выводило из себя мистера Рида и заставляло скрежетать зубами.

И сейчас тот самый Mersedes Benz, который Гленн буквально ненавидел из-за владельца, летел по трассе, под управлением миссис Лили Грей. Так как Марсель был не в лучшем состоянии, он доверил ей управление автомобилем. Всю дорогу к особняку Лили тщетно пыталась узнать, что с Марселем — он молчал, плотно сжав губы, закрывшись на замок. Вся его весёлость на вечере за какое-то мгновение буквально улетучилась. Сомнения терзали голову Лили, она чувствовала себя беспомощной перед роем мыслей, которые клубились в её голове.

По приезде в особняк, Марсель попросил водителя сесть в машину и заменить Лили, но девушка не дала этого сделать — теперь она была не в духе и ей нужен был руль, — Дориан не плохо научил её пользоваться им, а Лили была способной ученицей. Марсель устало махнул рукой, что означало, что он может доверить свой невестке машину. Девушка даже показала язык водителю, после чего село в авто.

И сейчас она не прекращала думать о Марселе. Таким расстроенным и серьёзным она видела его тогда, на суде. Но это было давно. И такой Марсель был для неё не только непривычным, но и пугающим. Такой Марсель никому не нравился, между прочим. Все привыкли к нему, способному каждый разговор свести к несерьёзной трепле языками, превращаещему правду в шутку. Никто не считал его серьёзным, способным на настоящие чувства. Практически никто, за исключением самых близких. В особенности — Дориан и Лили. Последней в некотором смысле было даже стыдно: её накрывает такое счастье, а другие страдают, и она ничем не может помочь. Марсель стал ей почти братом. Искренним с ней и говорящим то, что думает. Он и её пытался запутать своим развязанным поведением, отвлечь от себя — ранимого и искреннего мальчика в душе, которого уничтожило предательство.

Да, можно говорить: немало лет прошло, можно было бы уже и забыть, избавиться от этого гнёта, сбросить груз с сердца, а печаль с души, но он был не из тех, кто мог быстро справиться с болью, хотя и производил такое впечатление. Он маскировал свои страдания в других эмоциях. И это нравилось ему так же, как и остальным. Здесь он был похож на Айрин: он не мог терпеть жалости.

Лили хотела поговорить о «проблеме Марселя» с Дорианом, но не знала, как начать. На её же благо, когда молчание впервые повисло между парочкой в разговорах о Нью-Йорке и их будущей жизни там, Лили против собственной же воли шумно и тяжко выдохнула. Это заставило напрячься мужчину на другом конце линии.

— Лили, я привык срывать с твоих губ вдохи в ночное время, но такое я слышу впервые. — Это заставило покрасневшую девушку смущённо улыбнуться. — Тебя что-то беспокоит, крошка? Ты не хочешь в Нью-Йорк, да?
— Нет, нет, Дориан... что ты? Конечно, конечно же я хочу. Я просто... Ты не знаешь, что за кошка пробежала между Марселем и...
— Гленном? Дело ясное. Кэтрин. Судя по всему, она поймала Марселя на крючок, хоть он в этом не хочет мне признаваться. А Гленн в недавнем времени потерял жену, он не настолько уверен в Марселе, чтобы доверить ему дочь. Ну, обычная отцовская ревность, излишняя тревога. Я уверен, что всё уладится и что там нет ничего серьёзного.
— Это я тоже понимаю. — Нахмурилась Лили. — Но я заметила отстранённость в общении Марселя с вашим отцом, они-то точно... потеряли былые узы, как мне кажется. Я видела, что раньше для Марселя отец был образчиком и авторитетом, а сейчас всё изменилось... Теодор смотрит на него с виной, а Марсель... как-то высокомерно, что и несвойственно ему, я же его знаю... Неужели ты не заметил?
— Тебе просто показалось, Лили. — Прозвучал обеспокоенный голос Дориана. — Отец переживает, что Марсель так волнуется из-за девушки. Раньше такого не было, ты ведь знаешь, он ни к чему не относился с такой серьёзностью. И кстати, не слишком ли ты печёшься о моём брате?
— Дориан, серьёзно? — Щурится Лили, практически пища от негодования. — Ты ревнуешь меня к своему брату?! Ревнуешь, без лишних намёков понимая, что он впервые за долгое время всерьёз влюбился? Ты издеваешься что ли? Между прочим, он помогал мне справиться с той болью в труднейший для всех нас период! И верность я хранила тебе, а не ему! Твоя ревность для меня оскорбительна. Не находишь, что это чересчур?! — Прозвучала недолгая пауза.
— Я нахожу, что тебе не стоило напоминать мне о тюрьме. — Сказал он не своим голосом и отключился.

Бессильные и безжалостные слёзы набежали на глаза Лили. Это была первая ссора. Она не сразу сообразила, что он сбросил вызов, но когда поняла это, то ударила по рулю и откинула мобильник на соседнее сидение. Сквозь слёзы она увидела расплывчатый силуэт на дороге. Она стояла прямо перед Лили. Женщина. Явно женщина: в чёрном длинном платье с капюшоном. Девушка всхлипнула и, зажмурив глаза от страха и ужаса, резко повернула руль, заставив машину совершить сальто и застыть колёсами вверх, на самом краю дороги. Глухой удар головой. Кровь. Лили чувствовала, как по её виску течёт кровь, а к ней подходила эта жуткая, как смерть, женщина. Лили била по панели, по стеклу, по рулю, пытаясь выбраться из машины. В суматошных действиях она даже нащупала дрожащими, ледяными как лёд руками телефон, но он упрямился и не включался. Женщина была совсем близко. Она каблуком выбила стекло авто. Лили, желая спастись и боясь, резко отвернулась от неё. Осколки усыпали лицо девушки, один до боли впился в предплечье. Хриплый голос спросил:

— Ты девушка Марселя?
— Нет, нет... — Плакала Лили, судорожно шепча, и в отрицание качала головой, но не решалась оборачиваться.
— Значит верно. — Звучал всё тот же жуткий голос.

Лили решилась обернуться, из-за чего осколок впился в шею. Она громко закричала, но женщине было всё равно — она даже не обернулась. Неизвестная скинула капюшон, роскошные тёмные волосы были собраны в «конский» хвост. Она скрылась за лесополосой. И Лили слышала, отчётливо слышала рёв мотора мотоцикла, прежде чем провалиться в темноту.

Когда она открыла глаза, Марсель пытался вызволить её из авто. Он был злой и явно ненавидел себя. Его исполненное боли лицо снова прошибло её на отключение всех связей с происходящим.

Он вытащил её, адреналин помог применить силу, а накаченные мышцы гарантировали успех заранее. Он нёс её на руках очень бережно, прекрасно понимая, что Лили могла получить травму, но его успокаивало то, что сработала подушка безопасности, а она была пристёгнута ремнём. Он нёс Лили на руках, виня себя за то, что позволил ей сесть в машину, что «махнул рукой», как ему сейчас казалось, не на спор, сочтя его бессмысленным, а на человека, которому никогда не было всё равно на него.

У Марселя был кризис эмоций: ему хотелось реветь от бессилия, кричать от того, что он самый ужасный человек на земле, но вместе с тем его лицо и тело было покрыто тенью мёртвого, пугающего спокойствия. «Скорая» прибыла не слишком быстро, но вовремя. Положив девушку на носилки, он отправился с ней и врачами в больницу. Дориан уже всё знал — он не мог дозвониться Лили, позвонил брату узнать, не вернулась ли его жена к нему в особняк...

И когда услышал ответ, то агония накрыла его и мысль пронеслась в голове: «Лучше бы вернулась, я бы никогда больше не ревновал её!» Чувство вины, чувство совести — самое страшные палачи. Это самые строгие судьи для человека. И оба брата сейчас стояли на скамье подсудимых, в то время как женщина рассекала воздух, летя на байке.