Мистер Грей младший III | Мистер Марсель Грей

for the better

Марсель

Утреннее солнце медленно растекается по блестящим волосам девушки рядом со мной. Странно, но следя взглядом за этими радужными переливами, я забываю обо всех своих бедах и страданиях. Ну, не совсем забываю, а отметаю их, гоню прочь, в темноту, за вуалью которой не видно ни боли, ни потерь. Ужас, который казался мне невозможным: боль, скрываемая моей матерью, потеря веры в отца, которого я считал одним из тех, кто прежде всего на свете ценит семью... По щелчку, в одну секунду — это всё превратилось в пепел. В прах. Он комом скатался в скорбь, пульсирующую прямо под сердцем.

Меня успокоил приехавший, наконец, дрессировщик Джаспер Блейк и ещё звонок в больницу, маминому лечащему врачу. Последнее наиболее подняло мой дух. Клянусь, я почувствовал неистощимое облегчение оттого, что убедился, что с мамой всё в порядке. Этот урод... то есть, мягко скажем, отец увёз её домой в более, чем удовлетворительном состоянии. И теперь, я надеюсь, он будет более чутко следить за ней, а не думать, куда и к кому сходить ещё разок налево. Я сжал руками подушку, производя успокоительный выдох и уставившись в красивое безмятежное лицо.

В нём меня привлекает даже не красота, которая, безусловно, ей свойственна... И она знает об этом. Но знает ли она, что её лицо светлое, открытое, практически сияющее изнутри? Я понятия не имею, что это за косметическая фирма, но в любом случае это манит, влечёт, обезоруживает. Я не устаю смотреть на неё. Вряд ли бы я когда-нибудь мог устать. В ночном сумраке оно таит в себе опасное пламя, к которому нельзя приближаться — испепеляет. Но утром... рука сама тянется к гладкости её бледной, но здоровой кожи, такой мягкой и тончайшей. Я невесомо пробегаю по ней пальцами. Её ресницы трепещут, как и мои вены внутри. Она приоткрывает свои лазурные глаза, смотря куда-то в самую глубину моих, и на несколько секунд я теряю способность издавать какие-либо звуки, выражать какие-то эмоции. С трудом, но я всё же могу выговорить:

— Это работает как гипноз. Ты знаешь? — Мои пальцы соскальзывают дуновением ветерка с её подбородка, касаясь длинных волос, и вновь сжимают подушку. Она продолжает пристально смотреть на меня. — Может, скажешь что-нибудь? — Я поднимаю уголок губы в сдержанной ухмылке, хотя сейчас можно насмехаться только над моей заторможенностью.

К моему удивлению Кэтрин этого не делает. Она очень мило хмурится. Я с полуулыбкой хмурюсь в ответ — и девушка с широкой улыбкой прячет лицо в подушку. Боже. Что за игры?.. Я облегчённо выдыхаю, когда слышу голос...

— Мне кажется, что я... не должна тут быть. — Она с осторожностью обводит глазами комнату. — Во всяком случае, я... не понимаю, где я и как здесь оказалась. Марсель, я... я не помню, что было дальше... после поцелуя. — Она часто моргает. Я сдерживаю улыбку, так как теперь, в настоящую минуту... это невероятно и забавно.

Забавно, потому что я уверен в реальности происходящего. Потому что уверен, что могу производить то же действие на неё, что и она на меня. Я отворачиваюсь к стене со стоном, исполненным досады, а внутри с трудом сдерживаю смех. Вытянув трагическую паузу, снова смотрю в её глаза, полушёпотом, шокировано спрашиваю:

— О, боже мой... как же так? Ты не помнишь лучший секс в своей жизни?

Этот ужас в её внезапно расширившихся зрачках надо просто видеть. Снова тишина, невероятно оглушающая, и я почти ненавижу себя, что затеял это. Господи, а ведь это может быть важно, действительно важно для неё... Да чёрт, конечно ей это важно!

— Ты... хотел сказать... — Её губы шевелятся, подбирая слова. — Ты ведь имел ввиду...
— Ты шокирована, киса? — Я играю бровями. — Понимаю. Какая девушка хотела бы забыть крышесносный секс с таким красавчиком, как я? — Кэтрин закатывает глаза и качает головой.
— Подожди, Марсель... ты же понимаешь, что я... не помню свой... первый секс.
— Что?!

Блять. Теперь это моя функция: замирать от ужаса. Прежде чем я могу взять свои эмоции под контроль, моя челюсть отпадает.

— Ну... ну, что?.. — Она жмурится, пища, повторяя это чёртово короткое слово.

Осознание, что я — засранец приходит к ней быстрее, чем ко мне то, что она — девственница, которой, блять, за двадцать. Когда Кэт открывает глаза, я понимаю, что меня ждёт смерть. «Боже, убей меня полностью...»

— Ты идиот! — Рычание вырывается из её губ, когда она садится на постели и атакует мою голову подушкой. Из груди рвётся смех. Чёрт, нельзя быть такой милашкой... — Я тебя ненавижу! Ты задница, Марсель! Ты просто урод!..

О, боже, с меня довольно. Я не могу себя контролировать, поэтому не даю ей окончательно высказаться. Будто она кукла, я валю её за плечи на постель, изо всех сил прижимая спиной к кровати, нависая над её телом. Мои губы ложатся на её, а дальше нет контроля и правил. Я просто целую её так глубоко, как могу и это происходит не только оттого, что я просто хочу её заткнуть. Я мало в чём уверен, но в том, что её губы — самые вкусные — самый упрямый факт.

На какое-то мгновение она вся замирает, не шевелясь. Даже не помогая мне, не приоткрывая губы шире. Только её язык соединяется с моим, такой расслабленный, голодный и горячий. Я почти у цели... но её разум толкает меня, будучи заодно с её руками.

— Хватит целовать меня, придурок! Нахал! — Возмущается кошка, царапая мои руки по обе стороны от себя, когда я сжимаю её плечи настойчивее.
— Перестанешь меня бить — перестану целоваться. — Играю бровями, ставя ультиматум. Видимо, ей он не по душе, ведь Кэт прыскает, и с хлопками ударяет мои бицепсы.
— Тебя нельзя не бить, потому что ты наглый, самовлюблённый, самоуверенный ублюдок. — Она щурится мне в ответ, когда я стреляю в неё глазами.
— Сколько эпитетов, киса... Знаешь, ситуация выходит аналогичная. Тебя нельзя не целовать...
— Не волнуйся, я тебя отучу.
— Не выйдет. Твой ротик такой же, как я — дерзкий, наглый, уверенный. А ещё... — Я смотрю на раскрытые губы. — Он безумно любит мой.
— Мой ротик этого не говорил. — Рид резко выдыхает.
— Твой язык сделал этот за него.

Моя ухмылка — раздражает, а ещё её бесит то, что я прав. Она толкает меня руками и ногами в грудь, заставляя со смехом распластаться на постели. За какое-то мгновение она оказывается на ногах, ещё за секунду — в шортах. Подойдя к зеркалу на трюмо, она завязывает конский хвост, сорвав с занавеси в моей спальни специальную резинку. Я изумлённо таращусь на неё.

— Я пришлю тебе почтой. Не волнуйся. — Она заводит руки за спину и пытается справиться с расстёгнутыми пуговицами боди, «мило» улыбаясь мне. Я прыскаю от смеха.
— Да ладно. Оставь себе. — Я поднимаюсь на ноги и делаю шаги к ней. Она пятится от меня. — Прекрати, Кэт. — Фыркаю я.
— Серьёзно, Марсель? Прекратить? Ты привёл меня чёрт знает куда...
— Вообще-то это мой дом.
— Ты пристаёшь ко мне с поцелуями, после того, как издевался...
— Я всего лишь веселюсь. — Невинно хлопаю ресницами. Кэтрин гортанно рычит.
— А я всего лишь думала, что по-пьяни потеряла девственность с человеком, для которого ночь со случайной девушкой — самое обыкновенное дело. Надеюсь, что ты не потерял девственность таким образом... Не хочу тебе сочувствовать. — Жестикулирует она. — А хотя, знаешь?! Даже если так — мне плевать. И меня не волнует, что ты там возомнил о себе. Просто больше не вмешивайся в мою личную жизнь!
— Закончила? — Выгибаю бровь я. Она тяжко выдыхает, кивая. — А теперь, слушай: ты была такая пьяная, что с трудом сопротивлялась моим рукам. Я боюсь думать, что бы с тобой случилось, если бы ты попала к этим бугаям. Второе — отсюда ты пешком не уйдёшь, ибо тебя я обнаружил на барной стойке уже босиком. Да и твой внешний вид под шлюшку двухтысячных вряд ли порадует твоего папочку. — Она хищно щурится. Я сдерживаю улыбку, продолжая. — И да, ты не сможешь вызвать такси, потому что не знаешь адреса, по которому ты находишься. Доводов достаточно? Приступим к плану дальнейших действий. Ты принимаешь душ, завтракаешь со мной, а потом мы решим, чем займёмся. Ясно? — Я выгибаю бровь. Она явно лишается дара речи. И чёрт, мне это нравится!
— Ты чокнутый, Марсель Грей, ясно? — она хмурит лоб, скрещивая руки на груди. — Ты хоть знаешь, что удерживать человека насильно — преступление?! Если хочешь, я тебя обрадую: мой отец уже тебе не доверяет. Как думаешь, что будет, если он узнает, что ты назвал его дочь шлюхой? — Я цокаю языком.
— Нет, кошка, ты утрируешь, я этого не говорил. Я сказал про твой наряд. Так порядочные девственницы среди бела дня не ходят. — Она сводит челюсти. — И потом, я не держу тебя насильно... я всего лишь предлагаю тебе расстаться по хорошему, а не на такой ноте...
— Если ты хочешь по-хорошему, то тебе правда лучше отпустить меня.
— Твой отец знает, где ты была прошлой ночью? — Выгибаю бровь я.
— У тебя в постели. — Скалит улыбку Кэтрин. Я закатываю глаза.
— Я имею ввиду «до». Что ты ему сказала? Что поехала делать домашние конспекты с Кэролайн? Или нет, круче... Пижамная вечеринка! — Она хватает подушку с кровати и снова атакует мою голову.
— Ты подонок! Кретин! — Мне чертовски смешно. Я стараюсь дышать равномерно, но не могу сдержать разрывающего смеха. Когда она останавливается, я более-менее могу выдохнуть. Она продолжает давать мне не самые завидные нарицательные имена.
— Хорошо, хорошо, Кэти, как скажешь... Просто... понимаешь, вчера у меня был плохой день, так что ты что-то вроде награды, только и всего. — Улыбаюсь я.
— Ты так сильно бесишь меня! — Она сжимает руки в кулаки, выбросив подушку и пнув её ногой.
— Это одно из моих многочисленных хобби, Кэт. — Я склоняюсь к её лицу. С каждым словом ниже. — Такое же увлечение, как и авто, девочки, танцы, готовка... Так что, если ты наконец-то примешь поражение, а следовательно — душ, после которого влезешь в мою nirvana-майку, я даже угощу тебя омлетом с ветчиной. Интересует? — Ухмыляюсь.
— Ты... слишком торопишь события. — Она ловит ртом воздух от возмущения. — Ты просто...
— Неотразимый, обалденный, ты меня хочешь? — Перебираю я варианты, выгибая бровь.
— Ты бесцеремонный и самоуверенный засранец. Если бы у меня были туфли, клянусь, я бы больше не секунды не находилась здесь.
— Но у тебя их нет, киса. Смирись. — Моя улыбка в ответ на её негодующе сведённые брови становится ещё шире.
— Я в душ. — Она поднимает руки ладонями в верх и обходит меня.
— Там гардеробная. Душ — дверь справа. — Я улыбаюсь, слыша что-то похожее на рычание.

Когда она скрывается за дверью, я достаю свою майку и шорты, резинку которых можно плотно затянуть и они не свалятся с бёдер. Хотя, у неё они достаточно широкие, что я считаю очень сексуальным... Из комода достаю один из комплектов женского белья в специальной дорогом Jimmy — Box'е. Я купил почти всю коллекцию в приданное Лили, зная её безмерную слабость к нему... но она, выразительно посмотрев мне в глаза, дала понять, что такой подарок не примет. Вот и хорошо. Я и не думал, что кому-то другому смогу вручить это, но жизнь — непредсказуемая штука.

В хорошем настроении я приготовил завтрак: успел даже салат. «Уроки с Аной не прошли даром», — эта мысль заставила меня улыбнуться, вспомнив о былом. Когда Кэтрин зашла на кухню-студию, совершенно без макияжа, с такой милой косичкой, я замер на несколько мгновений. В моей одежде она ещё сексуальнее...

— Садись. — Я указываю рукой на стул у барной стойки. Она быстро и послушно садится, а я столь же ловко умещаюсь рядом с ней.

Кэт пристально смотрит на меня, пока я разливаю по бокалам свежевыжатый сок.

— Ты всем своим подружкам даришь бельё после бурных ночей? — Оглашает она вопрос, который я, по правде говоря, хотел услышать. Непроизвольно улыбаюсь, отвечая:
— Нет, кошка. Ты вообще-то первая подружка, которая спала в моей постели. — Кэт выгибает бровь.
— Надо же! — Восклицает она. Потом склоняется ко мне ближе. — Скажи, ты же не отравишь меня? В еде не подсыпана какая-нибудь очаровывающая трава? — Она указывает головой на еду.
— Не волнуйся. Она бы мне не понадобилась. Как и тебе, кстати, без надобности твой макияж. Без него ты гораздо сексуальнее. Знаешь? — Почти шёпотом говорю я, некрепко прислоняясь губами к её ушку. Чёрт, она пахнет моим гелем с мускатным орехом... Я вдыхаю её запах и тяжко сглатываю, когда Кэт чуть отстраняется от меня.
— Я буду иметь в виду, Марсель. — Осторожно наколов на вилку салат, она кладёт его в ротик и с довольным мычанием откидывает голову назад. — Знаешь, я приятно удивлена.
— Я тоже. — Ухмыляюсь я. — Ты и без макияжа...
— Может, ты заткнёшься? — С набитым ртом интересуется она. Я смеюсь. — Твоя одежда — это удобно. У майки приятная ткань, я даже лифчик не надела... Круто, да?

Я замираю с вилкой на полпути, уставившись на неё. Кэт играет бровями с улыбкой, после чего продолжает активно жевать.

— Теперь я ещё приятнее удивлён. — Признаюсь ей.
— Люблю удивлять.
— Я уже понял.
— Ешь молча.
— Вообще-то, этим должна заниматься ты. Я мужчина, мне нельзя указывать.
— О, а это уже сексизм. — Она щурится, прожёвывая кусочек омлета. — Мой отец такого же мнения, и эту черту я буквально не могу терпеть в нём. — Кэт передёргивает плечами.
— А что об этом думает мама? Она всё так же лечится? Давно нигде не появлялась. — Кэтрин замирает, улыбка, всякое выражение пропадает с её лица. Я моментально всё осознаю и виню себя за то, что спросил. Тяжело сглатываю, переводя дыхание. — Я... что-то не то спросил, да?
— Нет. Нет. Я просто... понимаю, что отец делал закрытые похороны, но я думала, что... все знают. Уже... почти год прошёл. — Хмурится она.
— Прости, Кэтрин, мне очень жаль. — Сердце сжимается оттого, что я вижу её такой. Блять. Долбанный мой язык!
— Не надо, пожалуйста. Когда мне сожалеют я только ещё больше расстраиваюсь. А слёзы к завтраку не лучшее дополнение. — Кэт дрожаще выдыхает, пытаясь улыбаться. — Понимаешь, она... Она долго болела. Она готовила меня к этому, так что я... в каком-то смысле знала, что это скоро произойдёт. Я не была готова. Никто и никогда не может быть к этому готов. Мне трудно, но... папа учит меня жить дальше, и я... я стараюсь. Вчера тоже была попытка начать жить, как раньше... Мне было даже всё равно, что я могу попасть в руки к тем уродам, но я... я благодарна тебе за то, что это не случилось. Извини, я... наверное очень много говорю, я не хочу грузить тебя.
— Ты не грузишь. Сейчас мне это... близко.
— Что? — Тихо спрашивает Кэт.
— Моя мама тяжело больна и она скрывает это. — Шепчу я. — Она боролась сама, и я... год не знал об этом. Никто не знал. Я пытаюсь понять, почему Айрин не хотела, чтобы мы знали правду...
— Она не хотела, чтобы вы страдали, Марсель. Это же очевидно. Поверь мне: очень тяжело наблюдать за тем, как человек, которого ты безумно любишь медленно тлеет на твоих руках и ты ничего не можешь сделать. Я пережила это. Я знаю. — Она резко выдыхает, опустошая бокал сока.
— И что, ты бы предпочла не знать об этом? Тебе было бы проще жить, если бы она... умерла в рассвете лет, а ты толком не знаешь причину, почему, как это случилось?! — Я не замечаю, как вдруг повышаю голос. Кэтрин сжимает пальцами, тянет корни своих волос, раздражённо выдыхая. — Неужели это легче? Один день всё хорошо, а на другой — конец?!
— Это в любом случае нелегко, ясно?! — Почти рычит она. Затем производит короткий, резкий вдох. — Знаешь, после пережитого, я бы предпочла не знать. Серьёзно. Мне кажется, что если со мной случится что-нибудь страшное, то я тоже буду скрывать это. Очень трудно видеть, что люди вокруг тебя меняются, от горя не похожи на себя, потому что тебе очень, безнадёжно плохо... Ты не можешь ничего сделать. Ни себе помочь, ни успокоить других. Но тут есть обратная сторона, Марсель, более обнадёживающая. Если миссис Грей борется, то она знает, за что борется. И она правильно и чётко взвесила все «против» и «за», она решила, что ей сейчас нужны силы для борьбы за жизнь, а не для того, чтобы утешать скорбь каждого в семье. Мне кажется, если бы надежды не было, вы бы давно всё знали. Но она есть. И ваши расстройства, переживания и угнетающий вид будут только мешать. — Кэтрин кипятит взглядом мои глаза, говоря с таким рвением, и на несколько мгновений я теряюсь. Забываю, с кем говорю, о чём... Всё происходит, будто мы знаем друг друга сто лет и забрал я её из бара не вчера, а вечность назад.

Какое странное, невероятное ощущение. Я с трудом перевожу дух, откладывая с тихим звяканьем вилку и сжимаю руку в кулак.

Не проходит и секунды, как Кэтрин моментально накрывает мою ладонь своей. Тепло проходит по венам, буквально пропитывая ими кровь. Сердце пропускает глубокий, продолжительно-странный удар, когда я заглядываю ей в глаза, смотрящие на меня с некоторой молящей тревогой. Её голос звучит очень тихо:

— Всё будет хорошо. — Я смотрю на губы, которые шепчут эти слова. Она сильнее стискивает тыльную сторону моей ладони, как бы готовясь её отпустить, но едва она убирает пальцы, я сжимаю её руку в своей как можно крепче.
— Да. Будет. — Шепчу, не отрывая взгляд от приоткрытого ротика. Кэтрин склоняется ко мне и целует коротко в щёку. От этого невинного, милого жеста, под кожей бегут мурашки.
— Вызови мне такси.
— Вот, почему ты поцеловала меня в щёку. — С «досадой» выдыхаю я. Кэтрин смеётся.
— Марсель... Мне правда надо домой. Отец будет очень волноваться. Я сказала ему, что буду на пижамной вечеринке у Кэролайн... Думаю, она уже должна закончится. — Мягко улыбается Кэт. — У меня экзамены, дипломная работа не закончена... Марсель... мне ведь правда надо, очень надо готовиться. Больше поблажек мне не дадут. — Продолжает она мурлыкать, давая мне достойные доводы, из-за которых я должен отпустить её. Чёрт, а я ведь не хочу... Я очень не хочу отпускать её. Против собственной же воли я только шире ухмыляюсь. — Марсель... — Кошка трётся носом о мою щёку. Блять, это убивает меня без оружия.
— Вау... — С громким выдохом я смотрю ей в глаза. — Кажется, я больше не враг, киса? — Выгибаю бровь. Она заливисто смеётся.
— Я этого не говорила, Марсель. — Она ускользает от меня, спрыгивая со стула. — Пожалуйста. Мне очень нужно домой.
— Я отвезу тебя.
— Нет. — Тут же говорит Кэт, заставив меня на несколько мгновений замереть.
— Почему? — Я непонимающе хмурюсь.
— Ничего хорошего не выйдет, если отец увидит меня с тобой. Он и так думает, куда можно сбежать через две недели, чтобы не попасть на юбилейный бал твоего дедушки, я уговариваю его, заверяю, что это будет весело. — Я встаю со стула и подхожу впритык к ней, заставляя смотреть на меня снизу вверх. Она расплывается в улыбке. — Марсель... серьёзно... — Я склоняюсь к её лицу ещё ниже, почти соприкасаясь оголённой грудью с её в майке. — Слушай, а у тебя нет рубашки?
— Неа. Только одна майка. И она сейчас на тебе. Ты можешь снять и вернуть её мне прямо сейчас... — Я играю бровями.
— Марсель! — Она со смехом, до звона резко шлёпает меня по груди. — Просто... отвези меня домой. До поворота. Ладно?
— Идёт. — Подмигиваю. Кэтрин с шумным выдохом качает головой: она явно поражена, но она улыбается. Искренне. По-настоящему. Я понимаю, как дорого это стоит. И я не хочу терять это. Никогда.

Трёхэтажный особняк Ридов, который можно увидеть вдали за несколько сотен метров, располагается на другом конце города. Я остановил машину у поворота и только в этот момент кошка вспомнила, что она без обуви. Но это не оказалось проблемой:

— Ничего. Добегу.
— Тротуар нагрет, ты опалишь ножки...
— Не такое у нас уж палящее солнце, Марсель. — Говорит она и норовит открыть дверь, но, к моему наивысшему счастью, они заблокированы. Я с улыбкой смотрю на неё и всё же подъезжаю к дому, останавливая автомобиль прямо у подъездной дорожки. Мисс Рид шокировано смотрит на меня.
— Ты совершенно бесстрашен?
— Я всего лишь подвёз тебя... Кстати, я не успел узнать главного. Микробиолог, которого пророчит тебе в мужья отец... Он правда годится мне в соперники? — Я надеваю на нос солнцезащитные очки. Кэтрин широко улыбается.
— Он сегодня приедет с бабушкой и матерью к нам на ужин. — Я морщусь. Она смеётся. — Я впервые увижу его, Марсель, так что расслабься. — Она снимает с меня очки и надевает на себя.
— А эта свита ему обязательна? У одной слюнявчик, у другой погремушки, да?
— Он же учёный. За ним нужен двойной уход. — Кэтрин с издевательской улыбкой похлопывает меня по плечу. — Открой мне дверцу. Пожалуйста.
— Не открою, пока ты не поцелуешь меня. — Выгибаю бровь, откидываясь спиной на сидение. Кэтрин припустила очки.
— Ты наглый, Марсель. — Она закидывает свою длинную ногу через мои колени и садится на меня. Блять. Я тяжело сглатываю, в висках так сильно пульсирует от адреналина, в моей груди всё разрывается миллионами вспышек. Чёрт. Марсель, что с тобой? Девушка просто села на тебя. Ладно, очень сексуальная девушка села на тебя. И не просто сексуальная, а горячая сексуальная девушка, которая тебе безумно нравится, — села на тебя. Блять, неужели это снова случилось?!

Кэтрин медленно снимает мои солнечные очки с чёрными стёклами, заводит руку назад, скорее всего, убирая окуляры на панель. Я впиваюсь ногтями в свои ладони, тяжело сглатывая, смотря то на её губы, то в её глаза так близко ко мне. Смотрящие прямо в душу. Даже глубже, чем в душу. Кэт склоняется ко мне ниже, придвигается ближе, придерживая пальчиками мой подбородок. Она открывает мои губы, на мгновение прислонившись своими. С горячим выдохом, который обжигает меня, её пухлые уста проносятся по моим. Губы о губы... В висках пульсирует. Во рту сохнет. Она ещё раз проводит губами по моим и... Я слышу щелчок.

Она с звонким смехом ускользает от меня, открыв себе дверцу с водительской стороны. Я обкуренным, очарованным взглядом смотрю, как она забегает в дом. Не оборачиваясь на меня. Ведь она знает, что если она остановится, обернётся... Она проклянёт себя на меня. Господи, если сегодня между нами ничего не произошло, то я не знаю, что ещё может произойти, чтобы мы поняли, что это начало всего.