Мистер Грей младший III | Мистер Марсель Грей

between us

Кэтрин

Я стою на высокой сцене, перед огромным актовым залом университета, заполненным людьми: профессорами и доцентами, моими сокурсниками-выпускниками, их нарядными родственниками, друзьями, и просто теми, кому небезразлично будущее закончивших обучение людей.

Я ловлю себя на мысли, что никогда не была такой счастливой, как в последние дни. Да, до этого следовали сложности, порою, слишком болезненные, но без них я бы не смогла оценить настоящую сладость происходящего. И всё благодаря ему. Мужчине, в чей офис я пришла без особой цели, просто от скуки — и именно он избавил меня от неё навсегда.

Марсель Грей избавил меня от окружающего лицемерия. Он избавил меня от неполноценной жизни, от жениха, которого я не любила; от планов на будущее, которые ни за что не хотела бы воплощать по доброй воле. Он избавил меня от всего ненужного, и внёс в мою жизнь единственно-главное — себя самого.

Я смотрю и вижу его широкую улыбку, и эту поразительно стройную высокую фигуру, вытянувшуюся во весь рост, когда было произнесено моё имя. Он счастлив со мной, так — как и я с ним. Он горд оттого, что я получила профессию, которую считала «своей» только по нареканиям отца? Что же, тогда и я буду горда за себя. В конце концов, это было не так уж просто. Но я справилась. И рядом с Марселем, мне кажется, я смогу справиться даже с невозможным. Мысленно, я благодарила Бога, что мне не дали речь. Иначе бы я то и делала, что пела ему дифирамбы, называя его просто «одним человеком» и тешила его самолюбие восхвалениями... Однако он был их достоин больше, чем любой из всех тех мужчин, появляющихся в моей жизни.

Вплоть до моего выпускного он не отпускал меня ни на шаг, и, признаться честно, деваться было некуда. Так как я не хотела говорить с отцом, Марсель бесстрашно, сам заехал домой за моими вещами, а ещё привёз полностью завершенный диплом. Я была, в некоторой степени, тронута тем, что папа так решил загладить свою вину... но моя боль всё ещё была сильна, а рана глубока. Я понимала, что судить и требовать от него чего-то бессмысленно — мама мертва, он ничего не сможет исправить. Дико, но я была даже счастлива, что смерть не позволила ей узнать правду об отце с этой тварью. Я же не могла его видеть, не то, что говорить с ним.

А с Марселем всё менялось с каждым днём. Он позволял медленно, по шажочку, подбираться к нему ближе. После защиты дипломной работы, за что я получила две твёрдые «отлично», мы пили вино на крыше его особняка, а каждый последующей вечер вместе выгуливали Линду. На каждой из таких прогулок Марсель позволял мне узнавать о нём больше: например, он не выносит сигареты, но когда нервничает, это единственное, что его спасает. Его первые две татуировки посвящены морской тематике, потому что именно в стихии воды он видит истинную мощь и силу. Его самый несчастный день наступил, когда он узнал о болезни матери, а самый счастливый, когда она сказала, что выздоровела. Его лучшим другом всю жизнь был Дориан, а своего первого врага он нажил в девятом классе (бедняга был до мозга костей геем). Его первый поцелуй на дне рождении подружки закончился бронхитом, а кроме — нагоняем от её родителей; свои первые боевые раны он получил в драке, которую затеял в защиту сестры Софи; до крайности он щепетилен к таким вещам, как посуда — от одноразовой его воротит, и он признался, что на некоторые вечеринки в кампусе университета брал свои столовые приборы (или, по крайней мере, хотя бы чашку); кальян курит только цитрусовый, ибо от других першит горло; никого из своих «подруг» он в особняк никогда не приводил, а построил его потому, что всегда хотел своё поместье, мыслью о котором заболел после «Унесённых ветром», — его первой прочитанной в осознанном возрасте книгой. Самым любимым романом у него, уже много лет, оставался «Отверженные» Виктора Гюго, а «чушью собачьей» он называл произведения своих современников, чьи имена предпочел не называть. Его любимые певцы: The Weeknd и Канье Уэст, певицы — Шарлотт Карден и Birdy, а из музыкальных групп, он отдаёт предпочтение Withion Tempation и Lovage. Мне он признался, что больше трёх минут в год не может слушать Бритни Спирс, над чем я потом хорошенько подтрунивала: например, по утрам, вместо будильника, напевала ему «Ooops! I did it again!». Марсель хохотал, а затем закрывал моё лицо подушкой и дальше... Чёрт.