「охотница на змей」

глава 22. дорога.

Когда Сакура подошла к Саске, он как раз убрал шляпу с рюкзаком наверх и расположился у окна.
— Я вместо Карин, — с короткой улыбкой сообщила она очевидную для обоих информацию и тоже стала запихивать свои вещи на багажную полку.
— Хотите сесть у окна? — спросил вдруг он. Сакура встрепенулась. От проявления подобной заботы вызванная столь желанным соседством радость стала еще сильнее.
— Я лучше с краю, спасибо! — она решила отказаться от такого предложения: будет неловко его будить, если захочется выйти в туалет или размяться.

Тут стюардессы начали демонстрировать правила техники безопасности, и данная информация дублировалась в наглядном виде на экранах, расположенных на спинках сидений впереди каждого пассажира. Сакура впервые летела на таком большом самолете: обычно она перемещалась на маленьких без среднего ряда. После правил безопасности на экранах появилась схема полёта с указанием расстояния, часов и населённых пунктов, а стюардессы тем временем стали раздавать пассажирам наушники: на тех же экранах можно было выбрать для просмотра фильм, послушать музыку или поиграть в какую-нибудь игру. Самолет с подобными функциями Сакура тоже видела впервые. Ей была в новинку каждая мелочь, а компания Саске придавала остроту впечатлениям: от всего этого просто захватывало дух!

Вскоре самолет достиг взлетно-посадочной полосы и пошел на взлет. Во время разгона Сакура каждый раз испытывала смешанный с волнением восторг, и сейчас эти чувства бушевали внутри с удвоенной силой. Через несколько мгновений воздушное судно оторвалось от земли, оставляя бесчисленные огни ночного Токио все дальше. Сакура закрыла глаза, откинув голову на спинку кресла — она всегда так делала в первые минуты после взлёта, а лежащий во рту леденец спасал от неприятного закладывания ушей.

Когда самолет набрал некоторую высоту, Сакура открыла глаза и выпрямилась, бросив взгляд на Саске, который рассматривал на экране детали маршрута.

— Так интересно, — начала рассуждать она. — Мы вылетели ночью двадцать первого июля, а прибудем в Хьюстон вечером двадцатого. Как будто прилетим в прошлое. Ох уж эти часовые пояса… — Сакура не изобретала эту фразу заранее, чтобы как раньше заполнить неловкое молчание, а просто говорила, что приходило в голову. Пусть ее и накрывал волнительный трепет рядом с Саске, но тот недолгий период, когда при общении с ним было трудно связать даже пару слов, остался в прошлом.
— Да, — кивнул головой он. — Выходит, что из одной ночи сразу попадём в другую, а светлое время пролетим в самолете.