Зов северной луны

Глава 1.8

Предупреждение: сцена сексуального характера

10 лет назад

Портрету было уже больше пяти лет, но краски, которыми он был написан, по-прежнему были яркими, ничуть не поблекшими, что делало изображённых на небольшом холсте людей живыми. Кайшин сдул с него тонкий слой пыли и с горечью уставился на хорошо знакомые лица — девичье и два мужских.

У девушки слева были огненно-рыжие локоны, отливающие краснотой, как цветы перекати-мака, раскосые малахитовые глаза, в которых даже на портрете была видна лукавая хитринка, и округлый подбородок. Её правая ладонь была поднята в приветственном жесте, пухлые губы растянуты в искренней улыбке, демонстрируя выступающие вперёд клычки, а щекой она прижималась к виску беловолосого мужчины.

Он был старше девушки больше чем на десяток лет, но благодаря лучистому взору синих глаз и кроткой ухмылке он выглядел её ровесником. Кайшин прекрасно знал, что этот доброжелательный взгляд был не более чем маской, которую этот человек носил всю свою жизнь. Ровные красные линии на его нижних веках были похожи на тонкие нити судьбы. Парень в винно-пурпурных одеждах прижимался к нему с другой стороны: худощавый, с болезненно острыми чертами лица и впалыми уставшими глазами, под которыми залегли тени.

Насыщенные цвета — красный, зелёный, фиолетовый, белый — на этом портрете сливались в одно пёстрое пятно, из-за чего все трое становились единым целым — точно так же, как это было и на самом деле. Они были семьёй, пусть и немного необычной по мнению большинства: ведь редко можно было встретить союз одной жены и двух мужей. Хотя — Кайшин подавил непрошеный нервный смешок — жену всегда напоминал скорее один из мужчин — тот, что был изображён справа.

Именно он отличался завидной бережливостью и хозяйственностью, оберегая дом и воспитывая приёмных детей, в числе которых был и сам Кайшин. В те времена ему было уже двенадцать, и он абсолютно искренне считал себя взрослым и всезнающим, однако Фэ́йвен — так звали этого молодого человека — быстро выбил из него всю дурь. Тогда подростка это, конечно, раздражало, но теперь Кайшин, вспоминая эту семью — свою семью, — неизменно ощущал тёплое чувство благодарности и тоски.

И сейчас тоже.

Чтобы больше не терзать своё сердце, он спрятал портрет в деревянный ящичек с замком и задвинул его под кровать. Время медленно подкатывало к десяти часам утра, поэтому ему следовало поторопиться: как раз сегодня Янхан собирался переговорить со своим отцом, и попросил Кайшина тоже присутствовать на этой встрече.