Лекси.
В ту ночь Том не вернулся, а утром я получаю от него сообщение, что ему нужно ехать в Сиракузы на какие-то встречи.
Я думаю, не тяжело ли ему быть вдали от меня после того, что случилось, так же, как и мне. Все утро я слоняюсь по дому и притворяюсь полноценным человеком, а не нуждающимся, охваченным похотью беспорядком. В моей голове не перестает повторяться фильм о том, что произошло в кабинете моего мужа. Я представляю, каково ему было видеть меня, разметавшуюся на его столе, представленной ему, словно это был ужин.
В животе пульсирует настойчивое тепло.
Как будто я не знаю, что именно. Горький привкус предложения моего отца прямо-таки засел у меня на языке.
Если бы Том не ушел сразу после того, как заставил меня кончить, я бы позволила ему довести дело до конца. Я бы переспала с человеком, которого мой отец хочет убить. С человеком, которого мой отец хочет, чтобы я помогла ему убить.
После обеда я выхожу на террасу и опираюсь ладонями на каменные перила. Прохладный ветерок овевает мою кожу. На краю участка высокие сосны качаются на ветру и шепчут секреты. Я вдыхаю свежий воздух, расширяя грудную клетку до отказа, а затем медленно выдыхаю его.
Это никак не успокаивает мою тревогу или учащенный пульс.
Так больше не может продолжаться. Я не могу продолжать ходить к Лоретте и заниматься инвентаризацией, проводить вечера, зарывшись в электронные таблицы, и не обращать внимания на то, что висит у меня над головой.
Вчера мама попросила меня навестить ее. Я знала, что это значит, и потому, что я трус, не поехала в свой старый дом. Отец хочет получить ответ. А я хочу...
Думаю, я хочу Тома.
Мои глаза закрываются. Я говорила себе, что никогда не сдамся ему, но это было тогда, когда сдача означала поражение.
Сейчас это не так. По правде говоря, я больше не ненавижу своего мужа. В нем гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Он больше, чем дон, больше, чем убийца, больше, чем мой тюремный надзиратель.
Том много работает. В отличие от отца, он не просто сидит в своем кабинете и ждет, что его капо принесут ему отчеты. Он ходит по их территориям, помогает им с их проблемами и, кажется, искренне заботится о них.
Мой отец всегда считал, что это ниже его достоинства. Он умеет только кричать и угрожать, но я подслушала, как Том разговаривает со своими людьми, и ему не нужно повышать голос, чтобы заставить их что-то сделать. Он прирожденный лидер, и его уважают.
А еще - как он обращается со мной. То, как он заставляет меня чувствовать себя. Как будто я не просто неудачница. Как будто мне есть что отдать.
Все в моей жизни так или иначе списывали меня со счетов. Все, кроме него.
Я закрываю лицо ладонями и наконец смиряюсь с этим.
Я не могу предать его.
Может быть, это ошибка. Может быть, я позволяю себе руководствоваться чувствами, на которые Том никогда не ответит взаимностью. Может быть. Но я никогда не была той, кто беспокоится о последствиях, не так ли?
Я опускаю ладони и смотрю на чистое голубое небо.
Я никогда не стану собственностью
Тома.
Я никогда не буду принадлежать ему.
Но мне кажется, что я принадлежу ему.
