Эрнесто Гевара. Дневник мотоциклиста

До последнего

Конечным пунктом ближайшего этапа нашего пути была Некочеа, где практиковал старинный приятель Альберто; этот этап мы проделали легко, за утро, приехав как раз ко времени ланча, сердечно встреченные кол­легой и не столь сердечно его женой, кото­рой показалась подозрительной наша богемность.

— Вам остался всего год, чтобы получить степень, и вы вот так берете и уезжаете? И сами не знаете, когда вернетесь! Но зачем?!

И оттого, что она не получила краткого и ясного ответа на свое отчаянное «зачем», без которого ей не мыслилась наша ситуация, во­лосы у нее буквально встали дыбом. Она все­гда обращалась с нами вежливо, но за этой вежливостью угадывалась враждебность, ко­торую она к нам испытывала, хотя знала (ду­маю, что знала), что победа за ней, что для ее мужа пути к отступлению отрезаны.

В Мар-дель-Плата мы навестили прияте­ля Альберто, врача, который вступил в пар­тию со всеми вытекающими, храня верность своей, радикальной, однако мы не смогли по- настоящему сойтись ни с теми, ни с другими.

Радикализм, который для меня никогда не был серьезной политической позицией, те­рял всякий смысл для Альберто, который в свое время водил дружбу с несколькими ува­жаемыми людьми. Когда мы снова оседлали мотоцикл после трех беспечных дней, пода­ренных нам семьей друзей, и продолжили наш путь, держа курс на Бахя-Бланка, то по­чувствовали себя немногим более одиноки­ми и куда более свободными. На месте нас еще ждали друзья, на сей раз мои, которые тоже приняли нас с искренним и сердечным гостеприимством.

Несколько дней мы провели в южном пор­ту, отлаживая мотоцикл и бродя по городу. В плане финансов вольготная жизнь закан­чивалась. Жесткий план: жаркое, полента и хлеб — должен был исполняться букваль­но, дабы хоть как-то сохранить нашу и без того слабую кредитоспособность. Каждый кусок хлеба сурово предупреждал: «Еще не­много, старик, и денег у тебя даже на меня не хватит». И с тем большим аппетитом мы его съедали; как верблюды, мы хотели сде­лать запас на будущее.

Накануне отъезда меня свалил грипп, я слег с довольно высокой температурой, из- за чего мы выехали из Бахя-Бланка с опоз­данием на день. Наконец, мы отправились в три пополудни, в самое пекло, ставшее и вовсе нестерпимым, когда мы добрались до песчаных пустошей Меданос; мотоцикл со столь неправильно распределенным весом едва слушался водителя и то и дело завали­вался набок. Альберто вел упрямую дуэль с песками, из которой, по его словам, вышел победителем; одно могу сказать точно: преж­де чем выехать на ровную дорогу, мы шесть раз совершали мягкую посадку на песок. Выбрались, а как же иначе, хотя мой при­ятель ловко манипулировал этим аргумен­том, чтобы доказать свою победу над песка­ми Меданос.

Как только мы выехали на дорогу, я взял командование на себя и прибавил газу, что­бы наверстать упущенное время; в одном месте поворот был засыпан мелким пес­ком, и, заметьте себе, это было самое крутое сальто-мортале, которое нам довелось совер­шить на всем протяжении нашего путеше­ствия. Альберто отделался легким испугом, мне же мотор своей раскаленной частью слегка придавил ногу, опалив ее и надолго

оставив неприятное воспоминание, так как рана не затягивалась.

Обрушившийся на нас сильный ливень за­ставил искать убежища в ближайшей усадь­бе, но для этого нам пришлось проехать еще метров триста по размытой дороге и пару раз опрокинуться.

Приняли нас роскошно, однако результа­ты первых остановок на проселочных доро­гах оказались тревожными: всего за один день нам девять раз хорошенько досталось. Но, растянувшись на койках, которым от­ныне предстояло стать нашими законными ложами, рядом с «Богатырем» — мишенью наших проклятий, — мы смотрели в будущее с радостным нетерпением. Казалось, и ды­шится здесь легче: таким ветерком тяну­ло оттуда, из мира приключений. Далекие страны, героические деяния, красивые жен­щины мелькали, как в калейдоскопе, в на­шем разгоряченном воображении, а перед усталыми глазами, которые тем не менее противились сну, две зеленые точки — сре­доточие мертвого мира — насмешливо взи­рали на мое мнимое освобождение, прово­жая мой сказочный полет над морями и зем­лями мира живого.