Тайна Оболенского Университета

35. Заклятые подруги

Душная темная комната, тиканье часов, нарушающее тишину и безжизненная девушка на кровати. Когда я увидела Арину, то подумала, что опоздала. Страшная мысль, словно шпага, пронзила грудную клетку, а сердце свело судорогой, отдаваясь дикой болью при каждом ударе. Неосознанно попятившись назад, я налетела на письменный стол, с которого с грохотом уронила на пол большой стакан с кучей карандашей и ручек. От громкого шума Арина вымучено простонала, а я заулыбалась, как дурочка. Подруга жива!

— Рина! Риночка! — я подлетела к ней и попыталась растормошить, но она только недовольно перевернулась на другой бок. — Арина, проснись же!
— Ланская? — она с трудом разлепила глаза и посмотрела на меня. — Что ты тут делаешь?
— Пришла узнать, как ты.
— Кажется, я вчера напилась. Никогда такого не было, — подруга попыталась сесть, но тут же схватилась за голову. — Пить...
— Я принесу воды.

Миланова жутко выглядела с остатками косметики на бледном лице. Ее трясло, а кожа покрылась мурашками. Я дала ей воды, и подруга моментально осушила стакан до дна. Чтобы хоть как-то ее согреть, я укрыла Арину одеялом, села рядом и крепко обняла. Было невыносимо видеть ее такой. Во мне разрасталось чувство вины за то, что накануне я стала свидетельницей фактического насилия над ней, но ничего не предприняла. Страшные сцены прошлой ночи снова вереницей пронеслись перед глазами. Рядом с ее несчастьем, моя любовная неудача казалось такой мелочью.

Постепенно Аринка стала приходить в себя. Она уже не дрожала, сбившееся дыхание становилось размеренным. Подруга сама отстранилась и слабо мне улыбнулась.

— Арин, что случилось? Как ты могла напиться? — аккуратно поинтересовалась я.
— После бала я пошла к Яну. Мы выпили всего ничего, но у меня перед глазами все поплыло. Вообще не помню эту ночь, только какие-то обрывки. Мы занимались любовью, творили черт знает что. Такой невиннице, как ты, не следует рассказывать о наших проказах. Сегодня я даже с трудом хожу? — усмехнулась она. — Странно, Ян был такой... разный... Рано утром я проснулась у себя. Понятия не имею, как добралась. Я звонила Яну, но он не ответил. Наберу снова.

Миланова потянулась за телефоном и быстро по памяти набрала номер Яна. Странно, она заучила его наизусть, а не записала в списке контактов. Может быть, это конспирация, чтобы никто не догадался об их связи?

Все что сказала Ринка, подтвердило мою догадку. Это Ян привел подругу на оргию и отдал на растерзание этим извращенцам. Другой вопрос, как там оказались Позднякова и Фролова. Неужели Гуревич работал сразу на три фронта? Тут же я вспомнила, как он подходил ко мне на балу. Меня передернуло от мысли, что со мной он хотел сделать то же, что и с девочками. Конечно, это и был его метод вербовки! Соблазнить глупую студентку, опоить, а дальше...

— Не отвечает, — вздохнула Ринка, глядя на мобильный. — Надо привести себя в порядок и сходить к нему.
— Ян опоил тебя, воспользовался, вернул в бессознательном состоянии обратно, а теперь пропал. После этого ты еще будешь с ним?! — разозлилась я. Было жутко при мысли, что Миланова влюблена в этого человека и готова бежать за ним.
— На это должна быть причина, — обиженно ответила Арина. — Я хочу понять, что же произошло. Если Ян не отвечает, то занят или что-то случилось. Он меня любит. По-настоящему любит, как взрослый мужчина.
— Арина, послушай меня. Если он так поступает...
— Ты ничего не знаешь! — перебила подруга и метнула такой злой взгляд, что по спине прошелся холодок. — Я люблю его, а он меня. Это не мимолетный роман. У нас все серьезно. Ян прекрасный человек, заботливый и внимательный.
— Ты успела так хорошо его узнать? И тебя совершенно не смущает что тридцатилетний мужчина признается любви так скоро? Многим на это требуются месяцы, а то и больше...
— Лера, что ты знаешь про любовь? — усмехнулась Арина, окинув меня пренебрежительным взглядом, — Ты вообще не способна чувствовать. И я сейчас говорю не только о мужчинах, но и о твоих друзьях. Мы с тобой столько лет дружим, я тебе все рассказывала, во всем поддерживала, а когда встретила человека, которого полюбила ты ведешь себя так?
— Арина! — я не выдержала, на глаза навернулись слезы. Было невыносимо от слов моей подруги. Что сделал с ней этот человек? Как удалось Яну так ее изменить за считанные дни?
— В прошлый наш разговор ты ясно дала понять, что обо мне думаешь, Лера, — отчеканила она и важно отвернулась.
— Арин, я не думаю о тебе плохо. То, что тогда сказала, было с горяча. Ты моя самая близкая подруга, и я хочу извиниться за то, что тогда наговорила. Пожалуйста, прости.
— Вот как? Извиниться? А может, не поэтому ты чувствуешь свою вину?
— О чем ты? — нахмурилась я, а сердце бешено забилось. Арина никак не могла знать, что я стала причиной гибели ее возлюбленного, но это единственное за что могу быть перед ней виноватой.
— Вчера на зимнем балу ты так отчаянно билась со мной за победу. Признай, ты злорадствовала, что меня уделала. Что ты этим хотела доказать?
— Арина, это не так! У меня даже в мыслях не было подобного!

Глупая Аринка, знала бы она почему я так старалась победить. Ведь все было только ради нее. Но разве я могла ей объяснить это? Подруга трактовала все иначе. Думала, что мною движет тщеславие. За столько лет дружбы она так меня и не узнала.

Миланова опустилась на кресло и приложила ладони ко лбу. Ее мигрень не проходила, а от громкой ругани было еще хуже. Я подошла к Ринке и хотела обнять, но она со всей силы меня оттолкнула, угодив рукой в живот, отчего я болезненно скрючилась.

— Арина!
— Что Арина?! Думаешь, соизволила явиться, и сразу все будет в порядке? И то, что ты говоришь про Яна...
— Я говорю это, потому что волнуюсь за тебя! Ян тебе не пара.
— Ты просто завидуешь. Тебя бесит, что у меня кто-то появился, и поэтому говоришь гадости про моего парня вместо того, чтобы поддержать, как это сделала бы настоящая подруга. Живешь в своем коконе, никого к себе не подпускаешь. А знаешь, почему ты одна? Потому что ты слишком высокомерна. Ты не даешь людям шанса. С Юркой поиграла и выкинула, а парень теперь страдает. Не суди людей по себе. Я не такая. Я умею любить и люблю.
— Хорошо, Арин, я все поняла. Хочешь быть с Яном — будь. Может быть, ты и права, а я просто ничего не смыслю в любви.

Я сдалась. Попытки хоть как-то достучаться до Милановой только рассорили нас еще больше. Не стоило мне заводить весь этот разговор. В конце концов, Гуревич мертв, жаль только, что случилось это слишком поздно.

— Тебе лучше уйти, — холодно сказала моя, видимо, уже бывшая подруга. — Если пришла, чтобы испортить настроение — у тебя это замечательно вышло.
— Я пришла не за этим. Хотела узнать, как ты, — мне надоело слушать упреки, и я направилась к двери.
— Не понимаю, с чего вдруг у вас всех такая забота? Весь день не даете спать, — пробурчала она.
— О чем ты? Кто тебе не дает спать? — я замерла на пороге и снова обернулась на Миланову.
— Сейчас ты, до этого твой научрук приперался.
— Ди... Арсений приходил к тебе? — удивилась я.
— Да, тоже, видите ли, решил убедиться, что со мной все хорошо. Только вот с чего вдруг у него такая забота ко мне возникла — не понятно. Мы с ним не общаемся, даже на лекциях меня игнорирует. А тут сам явился. Скажи, по твоей инициативе он заходил? Ты что-то задумала?
— Конечно, с самого утра позвонила Арсению Витальевичу, рассказала, что мы поссорились и попросила его к тебе наведаться. Ему, естественно, нечем заняться в выходной, кроме как улаживать ссоры своих дипломниц, — усмехнулась я, и вышла из комнаты подруги, громко хлопнув дверью, понимая, что от этого ее мигрень станет сильнее, но это была моя маленькая месть за то, как сильно Арина меня обидела.

Конечно, я понимала, зачем приходил Дима. Ему тоже не давало покоя неведение относительно девушек. Наверняка боялся худшего, как и я. Если с Аринкой все в относительном порядке, и Дима, скорее всего проведал остальных девушек, значит, к Поздняковой и Фроловой можно не ходить. Откровенно говоря мне и не хотелось к ним идти. Хватило разговоров на сегодня. Вот только вдруг стало обидно, что меня Смирнов не навестил. А ведь мне тоже было плохо, и виной тому был он сам.

По пути в свою комнату я поняла, что за весь день ничего не съела. Живот больно скрутило от голода, поэтому накинув пальто и шапку, я пошла в кафетерий. На улице приятно распогодилось, снег красиво переливался на солнце, а сине-голубое небо большим жизнерадостным куполом накрывало Оболенский городок. И не было ничего мрачного в этом месте. Самый обычный университет, самые обычные веселые, в меру прилежные и в меру ленивые студенты, самые обычные строгие или покладистые преподаватели. Только теперь, когда я знаю правду, это место стало для меня настоящим земным адом. Я всеми фибрами души возненавидела Оболенку, которая так безжалостно калечила жизни.

Кафетерий пустовал. Совсем недавно был обед, а те, кому не хватило сил дойти до столовой, не добрались и до кафе. Я заняла место у стойки и заказала салат, кофе и булочку. Снова разболелся живот, только на этот раз неизвестно откуда появилась еще и мигрень. Прикрыв глаза, я откинулась на стуле, когда услышала, что кто-то вошел в дверь и, машинально обернувшись, увидела на пороге Смирнова. Он сразу же меня увидел и кивнул на дальний столик. Самонадеянный Индюк думал, что пойду за ним? Как бы не так. Я снова прикрыла глаза, будто никого нет. У меня не было и мысли, что Дима решит подойти сам, но он это сделал.

— Надо поговорить, Лер, — тихо сказал он.
— Не хочу с тобой говорить, — не открывая глаз, ответила я.
— Это о студентках, что были вчера... хм...

Официантка Марина вынесла с кухни мой салат. Она поставила тарелку передо мной и странно покосилась на Смирнова. Чтобы не вызывать ненужных подозрений, я нарочито громко сообщила, что согласна обсудить с научруком свой диплом и попросила Марину подать кофе и булочку за столик.

— Что ты хотел сказать? Я знаю, что ты был у Арины. Полагаю, к другим девочкам тоже заходил? — сходу начала я, желая как можно скорее закончить этот разговор.

Удивительно, как иногда надо мало, чтобы убить чувства. Порой люди мучаются годами не в силах избавиться от ненужной любви, а мне хватило одной ночи. Глядя на Диму, такого холодного, спокойного и равнодушного, в моем сердце не было больше нежности, как раньше. Сколько всего я ему прощала, но то, как он со мной поступил — не могла.

— Лер, ты слушаешь? — вопросил он, и я поняла, что он давно что-то рассказывает.
— Извини, нет. Сегодня я как-то невнимательна, — язвительно ответила я.
— А зря, нам с тобой расслабляться нельзя. Я говорил, что девчонок накачали наркотиком. Мне знакомы симптомы, так называемого «отходняка». У всех троих они были на лицо.
— Ну, ты не открыл Америку. Это было ясно еще вчера: по своей воли девчонки на такое бы не пошли. Это все, что ты хотел сказать?
— Хм... Да... — растеряно проговорил Смирнов, опустив взгляд на свои руки. Неужели смущался?
— Раз так, то я пойду.
— А как же еда?
— Аппетит как-то пропал.

Я встала из-за стола и, не обращая внимания на удивленную Марину, застывшую посреди зала с моей булочкой, пошла к выходу. От Индюка я могла ожидать многого: грубости, обид, оскорблений невесть в чем, но он повел себя так, словно между нами ничего и не было. Равнодушие ранило куда больнее.

Солнце садилось за горизонт, этого не было видно за университетскими строениями. Только кроваво-красное небо, такое нетипичное для конца декабря, кричало о красивейшем закате, которым никто не торопился насладиться. Я не спеша брела по главной аллее к жилому корпусу. Аппетит действительно безвозвратно пропал, и даже желудок, ноющий совсем недавно, сжалился и перестал напоминать про голод.

Вдруг я остановилась, огляделась вокруг и четко осознала, что не хочу больше здесь оставаться. Оболенка отобрала у меня все, но у меня еще оставалось самое ценное — жизнь! А пока мы живы, можем вновь найти силы и опять пойти вперед. Теперь меня ничего не держало в чертовом Университете, даже расследование. Пропади оно все пропадом. Смирнов во всем разберется сам, а мне надо бежать.

Настроение тут же поднялось, и я чуть ли не бегом понеслась к жилому корпусу. Сейчас соберу свои вещи, закину их в машину и помчусь к Королевой, думала я. Лена единственная, кто не оставил меня. Мой побег может стать началом большой дружбы, как сказал герой Хамфри Богарда в финале «Касабланки».

Я бросила чемодан на постель и стала кидать в него вещи. Только самое основное. Самое главное. Вот Ленка удивится! Но нельзя садиться на шею ей и ее сестре. Нужно будет сразу после праздников найти работу, чтобы отблагодарить за все — за участие, заботу, дружбу и за подарок... Браслет! Я резко задрала рукав водолазки. На запястье украшения не было. Судорожно я стала вспоминать, когда последний раз замечала браслет на себе... Лена его подарила до похода в подземелье, и я его не снимала. Неужели я потеряла его там, внизу? Это могло случиться, когда меня настиг Ян. Но тогда, если браслет найдут... Схватив телефон я стала набирать номер Королевой. Нужно было срочно предупредить, что она в опасности, но абонент оказался недоступен. Оставалось только молиться, чтобы это были перебои связи. Снова чертов Индюк был единственным, кто мог помочь. Я со всех ног побежала к нему.