Тайна Оболенского Университета

43. Операция "Клементинум". Часть II

Время — это одна из базовых философских категорий, фундаментальное свойство бытия, выраженное в форме движения, изменения и развития сущего из прошлого, через настоящее в будущее. В классической Античности время рассматривается в связи с жизнью космоса, а потому порой отождествляется с движением небосвода. Отцы церкви раннего средневековья рассматривали эту категорию сквозь призму жизни индивидуальной души, выводя на первый план связь времени с памятью. Спустя несколько столетий в номинализме четырнадцатого века, подчеркивается относительность времени, которое трактуется как продукт человеческой субъективности. Эта точка зрения получила дальнейшее развитие в Новое время. Однако в рационализме семнадцатого века время как категория относительная имеет и объективную, не зависящую от субъекта основу — длительность. И лишь в начале двадцатого века время получает свою главную характеристику — необратимость!

Страшная необратимость, когда время утекает, как вода в песок, практически на глазах, отсчитывая на секундомере датчика последние секунды до краха. Дима снова навалился на ключ. Шесть, пять... Щелчок. Дверь открылась.

— Скорее! — крикнул Смирнов и практически впихнул меня в библиотеку, громко хлопая за нами дверью.
— Господи, получилось... — пробормотала я, не веря нашей удаче.
— Ключ был не разработан, но главное, что мы здесь, — шумно выдыхая, сказал Смирнов. — Нужно как следует все осмотреть.
— А здесь сигнализация?..
— Внутри библиотеки примитивная система. Ребята ее деактивировали, — отмахнулся Индюк, вручая мне огромный фонарь.
— Странно. Такое место и почти не охраняется.
— Ничего удивительного. Кому нужны эти книги и глобусы? Так просто все это не продашь. Разве что коллекционеру. Но на подобные вещи поступают конкретные заказы.
— Да... Это не банковская ячейка, — с сожалением вздохнула я, и Смирнов странно покосился в мою сторону. — Что?
— Ничего, но ты так это сказала, что теперь я опасаюсь за сохранность здешней макулатуры.
— Не преувеличивай. И давай приступим к поискам, — решительно заявила я, но сама не посмела ступить дальше порога.
— Где же твоя смелость, Ланская? Ребята отключили сигнализацию. У нас два часа до смены кода, так что вперед, — Индюк легонько подтолкнул меня, и я ступила на пол. Никакого пронзительного звона не последовало. Сигнализация действительно была деактивирована.

Барочный зал библиотеки Клементинума глубокой ночью выглядел слегка устрашающе. Если учебный корпус Оболенки пугал, то это место, столь прекрасное днем, ночью наводило ужас. Массивные стеллажи с книгами великанами возвышались вдоль стен. Резные и витиеватые деревянные колонны отбрасывали зловещие тени на мраморный пол. Ряд огромных глобусов в центре зала словно готовился низвергнуться со своих постаментов и пушечными ядрами изгнать нас из библиотеки.

— Ты чего, Лер? — взволнованно спросил индюк, заметив мое замешательство.
— Ничего, просто думаю, — слукавила я, не желая демонстрировать Диме свой страх. Нужно было взять себя в руки. Я набрала в легкие воздух, словно это могло помочь, и направилась к первому глобусу. — Дим, ты засек время?
— Ребята пошлют сигнал за пятнадцать минут до того, как код сигнализации сменят. Тогда нам надо будет сразу уйти. Но нам же хватит пары часов? Ты говорила, что манифест в одном из глобусов, — напомнил Смирнов.
— Я только предполагала. Не факт, что моя теория верна.
— Начнем с того, что ее проверим.

Мы подошли к первому глобусу и сначала осмотрели его со всех сторон. Ничего не обычного. Тогда я стала ощупывать его поверхность, надеясь хоть что-то обнаружить. Ничего.

— Дим, нужно вскрыть его, — вздохнула я, понимая, что ничего иного не остается.
— Отойди.

Смирнов достал из кармана небольшой набор отмычек, отверток и ножей. Ими он стал аккуратно разводить половинки деревянного земного шара. Я не могла смотреть на подобную кощунственную работу, и отвернулась к одному из книжных шкафов. Древние фолианты, что здесь хранились не могли оставить равнодушным ни одного ценителя истории. Мне стоило громадных трудов, чтобы не воспользоваться моментом и вытащить хотя бы одну из книг.

— Ланская, кончай зависать у иезуитских книженций и помоги мне! — прошипел Смирнов.

Я повернулась к нему и увидела, как верхняя часть глобуса приподнялась, демонстрируя темную пустоту внутри. Опустившись на корточки, я стала светить в глобус, но внутри ничего не было.

— Пусто, — разочарованно сказала я.
— Ничего, у нас еще есть работенка, — Дима кивнул на остальные глобусы. Он собрал с пола инструменты и перешел к следующему.

Открыть второй глобус оказалось проще, чем первый. Он был значительно меньше и легко поддался отвертке в умелых Диминых руках, но и в нем мы ничего не нашли.

Время быстро утекало, а наши поиски проходили впустую. Мы испортили вековые экспонаты, оставив на них грубые царапины. Оставалось надеяться, что их можно будет безболезненно отреставрировать.

— Лер, пока я разбираюсь здесь, проверь часы, — распорядился Смирнов, вскрывая очередной глобус.
— Хорошо.

Ближе к центру зала на столике из красного дерева стояли большие позолоченные часы. Я опустилась перед ними на корточки и посветила фонарем. На первый взгляд ничего особенного, может быть тайник за циферблатом? Одолжив у Димы ножик, я как можно аккуратнее поддела стекло, и, чуть надавив, открыла циферблат. Сложная система шестеренок старательно работала, как и сотни лет назад, но ничего, кроме латунных пластин, там не было сокрыто.

— Пусто, — разочарованно проговорила я.
— У меня тоже, — ответил Дима.
— Видимо, я ошиблась... Черт возьми!

Было до безумия обидно. Хотелось разрыдаться, как маленькой девочке. Неужели, все зря? Эта поездка, наша авантюра, такой огромный риск?! Я устало опустилась на пол и подобрала под себя ноги. Дима отложил в сторону большую отвертку, которой собирался вскрыть последний глобус, и сел рядом.

— Эй, Ланская! Ты чего раскисаешь? — по-доброму вопросил он, убирая мне за ухо выбившуюся из хвоста прядку.
— Я подорвала тебя, мы улетели в другую страну, переполошили столько людей, испортили вековые музейные экспонаты, а все впустую... — всхлипнула я.
— Каждый ошибается. Поверь, твоя ошибка не такая серьезная. Знаешь, у нас в отделе был случай. Нам пришло сообщение о готовящемся захвате заложников. Времени было мало, и оперативно собрать успели только одну группу. Нужно было решать, куда дислоцировать ребят, и начальник направил их по Курскому направлению. Захват заложников произошел по Киевскому. Когда была сформирована вторая группа, у них оказалось слишком мало времени на то, чтобы добраться до места. Первая группа так же не успевала доехать, — Дима замолчал и опустил голову.
— И что дальше? — тихо спросила я.
— Он взорвал себя вместе с заложниками, когда подумал, что здание, где он забаррикадировался, решили брать штурмом. На самом деле, это была плановая проверка батарей. Трубы старые, и когда они загудели, этот псих активировал детонатор. Завод был десятисекундный, и он даже не сообразил, что произошло, когда рвануло. Несколько человек спаслись, хотя получили ожоги. Другие погибли, — Смирнов вздохнул и отвернулся.
— В чем смысл твоей истории?
— Лер, если бы наше начальство приняло верное решение, то мы бы начали штурм. Я был в первой группе. Жертв было бы больше. Мы не спасли бы заложников, но могли потерять кого-то из своих. Может быть, и меня бы здесь не было. Не всегда верные решения приводят к нужному результату. Иногда ошибка может оказаться полезной, — Дима легонько обнял меня, но тут же отпустил. -У нас есть еще минут десять. Давай, Ланская, пока я колошмачу последний глобус, осмотри остальной зал.

Смирнову удалось меня немного приободрить и, пока он исследовал последний глобус, я стала рассматривать книжные шкафы. Толстые фолианты, зачастую обшитые натуральной кожей, стояли так плотно друг к другу, что никак не получалось вытащить какую-либо из книг. Я решила просто осмотреть их корешки, а заодно сами шкафы. К сожалению, ничего такого, чтобы привлекло внимание, я не обнаружила. Неожиданно раздался звук, похожий на сирену. Я присела на корточки и прикрыла руками голову, словно вот-вот начнется бомбардировка, но ее не последовало.

— Ланская! Выбираемся! — крикнул Дима.
— Это сигнализация?! Нас засекли?! — перепугалась я.
— Нет, глупая! Ребята подали сигнал. Надо сматываться. Этот глобус тоже пустой, — Смирнов стал наспех собирать свои инструменты, и я подбежала к нему, чтобы помочь.
— Какой странный сигнал они выбрали! У меня чуть сердце не остановилось! — прошипела я.
— Не преувеличивай. Я попросил их сделать сигнал громче, чтобы услышать, если мы будем далеко от датчика, — Смирнов ловко спрятал свои инструменты за поясом, поднялся и протянул мне руку.
— Таким гулом ты переполошил всю Прагу, — усмехнулась я, хватаясь за его ладонь и поднимаясь.
— Бежим, Лерка!

Дима взял меня за руку и мы побежали к выходу. Он снова закрыл дверь на ключ, отсоединил датчик, убрал его в сумку. По пути к главному входу в Клементинум я то и дело оглядывалась, чтобы удостоверится, что мы ничего не забыли. Снова мне стало страшно, что нас поймают, и я не заметила, как стала бежать быстрее Смирнова. Только оказавшись на морозной улице, я смогла перевести дыхание.

Прага продолжала праздновать Новый год. Улицы хотя и опустели, все равно продолжали гудеть, правда теперь почти все горожане и туристы разбрелись по кабакам и барам, где все пели песни, шумели и громко, заливисто смеялись. Погруженные в свои мысли, мы с Димой совершенно не вписывались в праздную, пропитанную ароматами алкоголя и жаренного мяса атмосферу, но нам уже было плевать. Теперь о нас могли думать все, что угодно. Операция «Клементинум» официально завершилась нашим фиаско.

— Лер, ну не нашли мы этот манифест, подумаешь? Может быть, его вообще нет. Сама говорила, что за столько времени он мог не сохраниться.

Мы поднялись в нашу квартиру, и Дима нарушил молчание, решив меня поддержать. Я уселась на диванную подушку, которую кинула прямо на пол, и мой напарник устроился рядом. Сейчас, как никогда мне были нужны его ободряющие слова. Я чувствовала себя виноватой в нашей неудаче, и было приятно знать, что Смирнов так не считает.

— Надо собираться обратно домой, — вздохнула я.
— Утром закажу нам билеты, но ты не думай, что твои чешские каникулы так просто закончатся. Я улечу через три дня, у меня дела в Москве, а вот ты останешься здесь еще на неделю, — Смирнов внимательно посмотрел на меня.
— Еще на неделю? — переспросила я.
— Тебе же хочется погулять по городу, поехать на экскурсии...
— Очень! — воодушевилась я, все еще не веря Диме и чувствуя где-то подвох.
— Считай это подарком на Новый год от моего руководства. Проживание тебе оплатят, как и перелет до Москвы.
— Здорово!
— Это еще не все, — он стал подниматься с подушки, но при это не сводил с меня взгляда.
— Не все?
— У меня тоже есть для тебя подарок. Подожди здесь.

Дима пошел в прихожую и стал что-то искать по внутреннем кармане пальто, а я все еще не верила в происходящее. Разочарование от наших безуспешных поисков в библиотеке никуда не делось, но уже не было так паршиво, как недавно. Чувствовать Димину заботу — бесценно, и я не могла не насладиться обходительным майором Смирновым. Он менялся на глазах. Я даже поймала себя на мысли, что перестала называть его Индюком.

Смирнов вернулся и тут же плюхнулся обратно на подушку рядом со мной. Его лицо было таким довольным, что я стала волноваться, не сделает ли он очередную пакость, но опасения не подтвердились.

— Держи, Лер, — Смирнов протянул мне какую-то бумажку, но я не сразу поняла, что это. — Вечером идем на концерт! Я купил нам два билета в концертный зал Сметаны на Вивальди. Ты же так хотела пойти.
— Правда?
— Ланская, ты держишь в руках билет и все еще не веришь? Готовь красивое платье, нас ждет незабываемый вечер.