Тайна Оболенского Университета

55. Союзники

История тайных обществ уходит корнями в древность. Считается, что они возникли из отрядов воинов-охотников, для вступления в которые требовалось пройти процедуру изощренной инициации*. Подобные тайные общества присущи многим традиционным религиям. Даже в Библии можно найти описание тайного общества — собрание Иисуса со своими учениками. Вспомнить хотя бы Тайную Вечерю — последний ужин Христа с двенадцатью самыми близкими учениками, когда он установил таинство евхаристии, преподал заповеди о смирении и христианской любви, предсказал предательство одного из учеников и будущие судьбы христианской церкви и всего мира. Тайные общества в том или ином виде существуют на протяжении всей истории человечества — масоны, баварские иллюминаты, орден окулистов, сыны свободы и другие. Многие люди почтут за честь стать членом подобного общества, не исключением был мой отец.

Андрей Ланской, будучи молодым аспирантом Оболенского университета, получил особое приглашение вступить в ряды тайного общества, именующего себя Калокагатия. Папа не стал долго сомневаться и с гордостью вошел в его ряды. На протяжении долгих лет он трудился во имя их идеалов и свято верил в благие цели, закрывая глаза на средства, используемые для их достижения. Тщеславие затуманило папин разум, поэтому он не принял маминых убеждений, что Калокагатия — ничто больше, чем сборище преступников. Мечтой отца стало сделать из меня особого члена их общества. Во мне видели потенциал близкого идеалам Калокагатии человека и убедили верного им профессора Ланского, что такая судьба его дочери самая лучшая. В отличие от папы, мама была категорически против того, чтобы отдать меня в ряды ненормальных Оболенцев. Она поставила отцу ультиматум — Университет или семья. Папа свой выбор сделал.

Мама подала на развод, увезла меня из Оболенки и запретила отцу забирать меня к себе. Она наивно полагала, что может уберечь меня от общества Калокагатии, за что поплатилась жизнью. Конечно, мой папа понял, что авария, в которой погибла его бывшая жена, была подстроена. Он даже пригрозил, что сам уйдет из Оболенки и заберет меня, но в конце концов, поддался убеждениям общества и не просто остался в Университете, но и согласился на мое посвящение.

В течение пяти лет папа готовил меня для вступления в Калокагатию. Он настаивал на моих ежедневных занятиях, следил не только за учебой, но и успехами в спорте и танцах. Я во всех смыслах оправдывала ожидания оболенцев, тем более огромную роль играло то, что я родилась именно здесь. Папа не знал, почему это так важно, списывая на обычные предрассудки пожилых членов общества, но гордился моим происхождением.

Постепенно все стало меняться. Отца ввели в более высокие круги Калокагатии, где он узнал о тайном плане достижения высшей цели — подчинения всего человечества элитарному меньшинству идеальных людей и постепенное уничтожение недостойных. Так, все прекрасное, во что верил Ланской — саморазвитие, работа над телом и духом, всеобщее просвещение, получило иную окраску. Калокагатия не стремилась сделать мир лучше, их целью было получить власть над миром, перекроив его по своему взгляду.

— Боже мой! Рядом с подобным фашизм кажется детским лепетом! — ужаснулась я, когда Захар перевел дыхание, чтобы продолжить свой рассказ.
— И твой папа это понял, только он слишком глубоко во все это погряз, и не мог просто так уйти.
— Они своих не отпускают, — грустно усмехнулась я.
— Да, — согласился Нилов. — Радзинский попытался сбежать...
— И его убили, — докончила я. — Потом был мой папа, а последней жертвой стал наш бедный библиотекарь.
— Сергей Петрович? — удивился Захар. — Твой отец ничего о нем не говорил.
— Он не входил в Калокагатию, как вы их назвали, но Вдовину удалось многое узнать. Его интересовала история Оболенки, за это и поплатился.
— А ты как обо всем узнал? — вмешался Дима. — Почему Ланской все тебе рассказал?
— Хотел найти союзника. Ты же знаешь, мы с Андреем Николаевичем всегда были в хороших отношениях? — обратился ко мне Захар, и я кивнула. — Незадолго до того как... В общем, как-то вечером он зашел ко мне и рассказал все, что знал о Калокагатии, покаялся в своих грехах и попросил помощи. Сначала я подумал, что Ланской не в себе, но зная его... Он попросил меня позаботиться о тебе, если с ним что-нибудь случится. Была и другая причина, почему он выбрал меня. Кроме тебя, они хотят завербовать Юрку. Брат молчит, но ему предложили место в Оболенке, и он согласился.
— Серьезно?
— Да. Хм... Не знаю, с чем это связано, но выпуск этого года их особенно интересует. Обычно в преподавательский состав приглашают одного выпускника, может, двух, и то не всегда. Но в этот раз выбрали несколько человек.
— Ты знаешь всех, кого они завербовали? — спросил Дима.
— Ланской говорил о Лере, Юрке, Альберте Шульце, Лене Королевой, но она уехала...
— Скорее всего, мертва, — прошептала я.
— Что?!
— Лена тоже много знала. У нее были близкие отношения с папой, ей он рассказал если не обо всем, то о многом. Она хотела уехать к сестре, но ее машина исчезла, так и не добравшись до города.
— Черт возьми! — выругалась Виктория, которая все это время молча слушала рассказ друга. — Скольких они уже убили?!
— И что вы с отцом думали делать? Как планировали нас уберечь? — спросила я с глупой надеждой, что Захар и папа придумали что-нибудь стоящее.
— У нас не было никакого конкретного плана, — разбивая все надежды вдребезги, ответил Нилов. — Проблема заключалась в том, что у вас с Юркой были блестящие показатели. Как ни крути, а вы сами своей учебой делали все, чтобы вас не отпускали.
— Поэтому вы пытались завалить нас с Юрой на физкультуре и латыни? — догадалась я.
— Я был в отчаянии. Ты ясно дала понять, что не намерена меня слушать, у Юрки появились секреты, он предпочел слушать ректора, а не доверять брату.
— Это была ошибка Захара, — вмешалась Виктория. — Своим поведением он привлек к себе ненужное внимание, получил выговор от ректора.
— Серов даже пригрозил увольнением, — подтвердил Нилов, — тогда мне ничего не осталось, кроме как похитить тебя. С Юркой я бы поступил также.
— Хм... — я поежилась и с ногами забралась на диван. — Со мной проблема, как видишь, решилась, но сейчас надо думать, как уберечь остальных ребят.
— Нам нужно найти их главаря. Они зовут его Верховный. Ланской рассказал тебе, кто стоит за всем этим обществом? — спросил Смирнов.
— Нет, Андрей Николаевич не называл имен, только про Гуревича рассказал. Но мы условились, что он составит список всех известных ему членов общества с занимаемыми должностями, а я свяжусь с полицией и устрою им встречу...
— Как вы понимаете, эта встреча не состоялась, — перебила Вика.
— Получается, полиция ведет расследование? — я посмотрела на девушку, но она отвела взгляд.
— Как такового преступления не было. Жалобу никто не подавал, и расследования не начинали. Скажем так, я занимаюсь самодеятельностью.
— А сколько было гонора, когда наставляла на нас оружие, — усмехнулся Смирнов, и получил от меня локтем в бок.
— Да, я блефовала, — гордо заявила Виктория. — Но вы оба повелись!
— Давайте не будем ссориться, тем более сейчас, когда выяснили, что мы заодно, — встряла я. — Захар Артемович, вы еще что-нибудь про них знаете?
— А вам этого кажется мало? — усмехнулся Нилов. — Что знаете вы? И ты, Лера, как оказалось во всем этом замешана?
— Все началось осенью. Я пришла к профессору Радзинскому...

Я стала в подробностях излагать, как по воле покойного научного руководителя оказалась втянута в опасную игру, где на кону стояли жизни ни о чем не подозревающих людей. Мой рассказ подхватил Дима, а Нилов и его подруга внимательно слушали, лишь изредка отпуская короткие комментарии.

— Подземелье, серьезно?! И там проходят их сходки-оргии? — недоверчиво переспросил Нилов, когда Дима наконец замолчал.
— Мы имели несчастье все это видеть собственными глазами, — подтвердила я, поморщившись от мерзких воспоминаний. — В ту ночь в подземелье я попалась Яну, и если бы не Дима...
— Попалась Яну? И как вы выкрутились?
— Ян погиб не в своем доме, но это действительно была случайность. Во время драки он упал и сильно ударился головой.
— Черт... — пробормотал Нилов, запустив руку себе в волосы, как обычно делал мой Смирнов. — Они догадались, что в подземелье были вы?

И тут настал самый сложный момент нашего признания, но Дима взял меня за руку и, легко улыбнувшись, сам продолжил:

— На Лере был браслет, который незадолго до этого подарила Лена Королева. Она обронила его в подземелье, и оболенцы скорее всего его нашли.
— Из-за меня Лену убили, — прошептала я, чувствуя горячие слезы на своих щеках.
— Ты ни в чем не виновата, — процедил Смирнов и до боли сжал мой подбородок. — Виноваты эти ублюдки, и я сделаю все, чтобы их уничтожить.
— А что это за магические камни? — вмешалась Вика. Она просто хотела сменить тему и отвлечь нас, но ее вопрос помог мне собраться.
— Сложно сказать об их происхождении. Им не одна сотня лет, и кем они были возведены неизвестно, — шмыгая носом, произнесла я. — Оболенцы уверены, что стоунхендж имеет магическую силу, поэтому вокруг него создали нечто вроде святилища, где и собираются. Там настоящий тронный зал их Верховного: бархатные шторы, канделябры, позолота.
— Нам необходимо доказать причастность этих людей к преступлению. К любому преступлению. Чтобы начать нормальное расследование, — сказала Виктория.
— Мы не можем, — отрезал Дима. — Если арестуем нескольких человек, то всю шайку не накроем. Нужно добраться до Верховного и только тогда брать.
— Пока у меня связаны руки, я не имею права вести расследование. Да и начальник в любой момент может поставить меня на другое дело.
— Но нам нельзя рисковать! Нельзя спугнуть их главаря. Единичные потери их обществу не в новинку, даже если арестуем Серова и Ремизову, эти гады продолжат творить свою херню. Мы не спасем ни Леру, ни Юрку.
— Он прав, Вик, — вздохнул Захар. — Нельзя торопиться.

Лейтенант Девяткина сдалась под нашим напором. Они с Димой стали обсуждать возможности быстрого штурма Оболенки в случае необходимости, а мы с Захаром пошли на кухню, чтобы приготовить какое-нибудь подобие ужина. Время было позднее, и после такого бурного дня все проголодались.

Домик, в который привез меня Захар, оказался дачей Виктории, где она бывала нечасто. Но нам повезло, что совсем недавно девушка с друзьями приезжала сюда на зимние шашлыки. В холодильнике остались яйца, в шкафу — банка тушеной фасоли и сухари. Немного, но для экстренного перекуса подойдет.

— Лер, скажи, чем помочь.
— Организуете чай? Не могу найти заварку.
— Осталось три пакетика липтона, можем заварить в стакане, а потом всем по кружкам? — заглядывая в ящик буфета, предложил преподаватель.
— Давайте так, — улыбнулась я и потянулась к большому пластиковому стакану.
— Лер, раз мы вроде как в одной лодке, предлагаю оставить формальности и перейти на «ты», как смотришь?
— Вы уже перешли, — заметила я.
— Не со зла и не в обиду, — нахмурился Нилов. — Ну, так как? В Университете, конечно все будет по-старому.
— Хорошо, — я протянула Захару банку фасоли, чтобы открыл, а сама принялась за яйца.
— Лер, — мужчина поставил на стол фасоль, но не отвел от нее взгляда, словно бобы смогут выскочить из банки и начать танцевать Кан-Кан.
— Что?.. — нахмурилась я, чувствуя, что такое поведение Нилова не к добру.
— Ты и Дима... У вас серьезно?
— Да, — не раздумывая ни минуты, ответила я.
— Не пойми меня неправильно, я не пытаюсь играть роль старшего брата, но все же, ты хорошо подумала?
— Этот человек спас мне жизнь, был рядом в самый сложный момент и сейчас он единственный, кому я полностью доверяю. Да, я подумала хорошо!
— Он тебя старше почти на десять лет...
— Так тебя смущает разница в возрасте? Она не так велика, да и мне не пятнадцать.
— Хорошо, Лер. Ты умная девушка и знаешь, что делаешь, — улыбнулся Нилов, и больше мы не касались темы моей личной жизни.

После легкого ужина мы стали собираться в обратную дорогу. Нельзя было допустить, чтобы отсутствие Димы и Захара заметили. Достаточно того, что оба не явились на ужин. Они придумали легенду, будто решили провести вечер в городе, чтобы немного развеяться. Два свободных молодых мужчины... Для пущего антуража Вика сбрызнула рубашку Нилова своими духами. Я была не в восторге от такой выдумки, но пришлось засунуть девичью гордость куда подальше.

Машину Захара мы оставили у Викиной дачи, и в Оболенку поехали на Диминой. Чтобы меня не заметили, на въезде в Университет я спряталась на заднем сиденье и только у папиного дома незаметно прошмыгнула к крыльцу. Наше бурное приключение дало о себе знать дикой усталостью, и я мигом заснула, как только оказалась в спальне, а следующим утром благополучно не услышала будильник.

На завтрак я неслась со всех ног. Будь это любой другой день, я бы спокойно перекусила в кафетерии, но сейчас было необходимо показаться в общей столовой. Я еще не догадывалась, что мое отсутствие легко могло бы остаться незамеченным.

Я вбежала в столовую и замерла на пороге. Место раздачи блюд украшала гирлянда воздушных шаров, а посреди обеденного зала стоял стол с различными фруктовыми нарезками. Все что-то бурно обсуждали, громко смеялись и шутили. Складывалось впечатление, что я невольно оказалась на чьем-то дне рождения. Рядом со столом с фруктами в обнимку стояла чета Мурашовых. Наш повар и его супруга светились от счастья, а вокруг них толпился почти весь преподавательский состав. В памяти живо всплыла сцена, увиденная в подземелье, как Юлию Мурашову куда-то везли на каталке, и появилось смутное ощущение, что праздник как-то с этим связан. Я отыскала глазами Диму. В отличие от других, он оставался серьезным и даже хмурым, что подтвердило мои подозрения.

— Что случилось? — спросила я у Марины Поздняковой, подсаживаясь к ней за столик.
— А Лерка... Ты все пропустила. Геннадий Владимирович приготовил праздничный завтрак. Его жена забеременела.
— Что?! Юлия в положении?
— Ага. Оказывается, они думали, что Мурашова бесплодна, а тут бац! На его месте я бы провела тест на ДНК, мало ли проблемы были не у нее, а у него...

Марина продолжала нести свою чушь, но мне уже было не до нее. Теория Димы, что Оболенцы занимаются евгеникой, находила подтверждение. Я не сомневалась, что беременность Мурашовой была ничем иным, как очередным их экспериментом по созданию идеального человека. Но ведь я тоже была зачата и родилась в Оболенке. Что, если и я часть их эксперимента? Может быть, именно поэтому они не хотят меня отпускать?