Тайна Оболенского Университета

18. Странный Университет ты выбрала, Ланская

Любовь делает нас слепцами. Я превратилась в глупую податливую куклу в руках Смирнова. Он настойчиво целовал меня, медленно подводя спиной к массивной колонне лестничного пролета, а я, забывая обо всем на свете, пыталась излить свои чувства через поцелуй. Холодный мрамор обжег кожу сквозь тонкую ткань платья, и я машинально подалась вперед, но мужчина вжал меня в колонну своим телом. Я запустила руки в его жесткие волосы, покрытые серебристой краской, а он нагло опустил ладонь на мою ягодицу. Дима резко отстранился, разрывая наш безумный поцелуй и, если бы сейчас он предложил пойти с ним в одну из пустующих аудиторий, я бы не раздумывая последовала за ним и подарила бы себя, наплевав на то, что не так мечтала потерять невинность. Неважно где, главное с ним. Я снова потянулась к мужчине, желая почувствовать его губы, не насытившись поцелуем, но он отшагнул, давая холоду протиснуться между нами.

— Если бы я ревновал к Нилову, это бы означало, что я что-то чувствую, а это не так. Ты мне безразлична. Даже целуя тебя, у меня не возникло ни малейшего влечения, — холодно произнес он.

Это было слишком жестоко. Неужели я ошиблась? Неужели моя слепая влюбленность заставила поверить в желаемое? Я почувствовала себя маленькой девочкой и была готова разрыдаться, а Смирнов продолжал внимательно наблюдать за мной ничего не выражающем взглядом.

— Мерзавец, — прошептала я и хотела пойти вниз вслед за Юркой, но шорох с третьего этажа нарушил мои планы. Это было то самое шуршание, что я слышала в первый раз.

Не договариваясь, мы с Димой стали аккуратно подниматься наверх, и тут нам навстречу в длинном блестящем платье вышла Елизавета Васильевна Ремизова, наша преподавательница риторики, которая этим вечером перевоплотилась в морскую царевну. Именно шуршание ее платья я и слышала, когда стояла на стреме.

— Елизавета Васильевна, прекрасно выглядите, — очаровательно улыбнулся Смирнов, а меня чуть не стошнило от этой сцены. Черт возьми, я ревновала его к молодой риторичке.
— А вы что тут делаете? — игнорируя комплемент, вопросила Ремизова.
— Ходил проверить, все ли в порядке, и застукал эту молодую даму с Юрой Ниловым, — тут же сдал меня Индюк, окинув пренебрежительным взглядом. — Представляете какая наглость, обжиматься в учебном корпусе! Не подоспей я вовремя, облюбовали бы какую-нибудь аудиторию.
— Арсений Витальевич, не будьте так строги. Они молоды, влюблены, — заметно расслабилась женщина и подмигнула мне в знак того, что заняла мою сторону.
— Им об учебе надо думать. Вот закончат, и пусть влюбляются, — недовольно пробурчал Дима, видимо не ожидавший, что Ремизова меня поддержит. — А вы что тут делаете, Елизавета Васильевна? Я не видел, как вы поднимались.
— Тоже была на обходе. Пришла до вас.
— Странно, но я как раз тут давно, а вас не встретил.
— Значит, вы пришли раньше, и мы разминулись, — улыбнулась преподавательница, отводя взволнованный взгляд. Она врала, и это было заметно. — Теперь я на второй этаж. Не хотите составить мне компанию, Арсений Витальевич?
— Я провожу Ланскую в зал и займусь первым этажом, — хмуро ответил он.