Тайна Оболенского Университета

51. Откровенный разговор и его последствия

Когда мы держим в руках что-то хрупкое и очень дорогое, то безумно боимся это разбить. Наши с Димой отношения были подобны тонкому дрезденскому фарфору, я словно держала в руках чашу, которая от одного неловкого движения могла треснуть. Но я не могла этого допустить, не могла снова ссориться со Смирновым, и тем более, не могла его потерять!

Было время обеда, и Дима, видимо, направлялся в столовую, когда стал случайным свидетелем моей сцены с Ниловым. Теперь его аппетит пропал. Он резко развернулся и быстрым шагом пошел обратно к учебному корпусу.

— Юр, извини... Мне надо бежать, — выпутываясь из Ниловских объятий, сказала я.
— Куда? Лер, обед же?! — растерялся он.
— Нет аппетита. После издевательств твоего братца все наружу полезет.
— Так все-таки он не просто так над тобой измывался? — снова заладил парень, но сейчас его подозрения волновали меньше всего.
— Юра, мне пора. До свидания! — процедила я и, не слушая того, что он стал говорить, побежала к учебному корпусу.

Университет практически опустел, что всегда случалось в святое время приема пищи. Я неслась по длинным коридорам, волнительно отстукивая каблукам свое отчаяние. Как и думала, Смирнов был в аудитории. Я ворвалась без стука, громко хлопнула дверью и прислонилась к ней спиной. Что-то уперлось мне в поясницу, и, просунув руку назад, я нащупала ключ. Два поворота, щелчок и теперь нам никто не мог помешать.

— Ланская, чего тебе? — рассерженно вопросил Дима.
— Поговорить, — в тон ему ответила я, злясь на его глупость.
— Обед сейчас. Шла бы в столовую со своим дружком.
— Знаешь что?! Ты тупой Индюк! Самый настоящий остолоп! — прокричала я.
— Сейчас перед тобой Арсений Витальевич Романов, — процедил он.
— Сейчас передо мной ревнивый идиот!
— Что?!
— Ты прекрасно слышал! С Юркой у меня ничего не было, и то, что он обнял меня — ничего не значит! — я наконец отлипла от двери и решительно направилась к Смирнову. Он сидел за своим столом и исподлобья наблюдал за мной, пока я не подошла вплотную к его столу. — Дима, у тебя нет повода для ревности.
— Ревности?! Ланская, ты чего о себе возомнила? Мне просто не нравится этот упырь! — Дима вскочил со стула и, опершись руками на стол, навис над ним так, что наши лица оказались в опасной близости.
— Врешь. Ты ревновал меня к Юрке точно так же, как я ревновала тебя к Ларисе.
— Ревновала к Ларисе? — переспросил он. — С чего? Она мой друг!
— А я была уверена, что она твоя любовница. Я с ума сходила от мысли, что ты с ней спишь, что она столько для тебя значит!
— Ланская... — вздохнул Дима то ли удивленно, то ли с грустью.

Смирнов был похож на птенца из курятника. Он сел обратно на стул, но продолжал неотрывно смотреть на меня. А мне просто-напросто осточертели наши недоговоренности, заблуждения и недосказанность. Если Диме не хватало мозгов или смелости все прояснить, то я смогу сделать это за него.

— Что? Неужели я открыла тебе Америку? — гордо вопросила я.
— Ты ненормальная, я всегда талдычил, что Лариса — мой лучший друг! Она мне как старшая сестра!
— Знаю. Теперь знаю, а раньше думала иначе. Но не тебе судить. Ты тоже ошибался на мой счет. Напомнить, какие у тебя были домыслы насчет меня и Нилова? И что в итоге?.. Моим первым и единственным мужчиной стал ты!
— Лера, у меня были основания заблуждаться, — более спокойно сказал Дима и снова поднялся со стула, но на этот раз подошел ко мне и взял за руку.
— У меня тоже были основания... А видишь, как все вышло.
— Чего от тебя хотел Нилов? Зачем тебя обнимал? — снова надулся мой Индюк.
— Если хочешь, чтобы я рассказала, ты должен меня поцеловать, — игриво проговорила я.
— Лер, мы в Университете, кто-то может зайти и тогда...
— Все на обеде, и я закрыла дверь на ключ.

Мои слова сработали как детонатор. Смирнов резко подхватил меня под ягодицы и усадил на свой стол. Он поцеловал меня так страстно, что я поняла, никакой разговор мы сейчас не продолжим. Вдруг стало так хорошо и спокойно, что ссора осталась позади. Я как будто превратилась в бабочку из куколки, чувствовала, что парю над землей. А тем временем Дима перешел губами на шею, провел кончиком языка по выемке между ключицами и отстранился. Его огромные глаза сейчас казались пьяными, губы распухли от поцелуя, а проворные пальцы уже расстегивали мою рубашку. Одно мгновение, и она полетела в сторону, а вслед за рубашкой и лифчик. Дима помог мне спрыгнуть со стола, но лишь затем, чтобы снять с меня остатки одежды и снова усадить обратно. Потом придут мысли о том, как негигиенично это было, но тогда я могла думать только о Смирнове и том диком желании, что мы испытывали друг к другу. Я бы соврала, если бы сказала, что мне не было страшно. И мой разум, и мое тело помнили тот страшный первый раз, но даже эти воспоминания не смогли остудить страсть.

Я стала нетерпеливо расстегивать пуговички его рубашки, но мои пальцы не слушались. Ладони вспотели, а дыхание сбилось. В конце концов Дима сам снял рубашку и начал расстегивать брюки... Тут я осознала всю глупость ситуации, ведь сама сидела перед ним совершенно нагая. Стало так стыдно, что я притянула коленки к груди, обхватила их руками и спрятала лицо. Так было еще глупее, но мне хотелось спрятаться.

— Лер... Я... я напугал тебя? Прости, просто решил... Черт.

Я подняла голову и увидела, как Дима потянулся к своим брюкам, которые только что снял. Глупыш так и не понял, что я смутилась, но вовсе не жалела о таком развитии событий.

— Я хочу тебя, — слетело с моих губ раньше, чем я успела подумать.
— И я тебя... Дико!

Дима шагнул ко мне и оказался рядом. Я опустила коленки и чуть развела ноги в стороны, позволяя ему протиснуться между ними. Смирнов положил свою ладонь мне на спину, а потом опустил меня на стол. Он провел рукой по моему телу от шеи до живота и ниже. Коснувшись меня там, он почувствовал мое желание, а я громко выдохнула от такого интимного касания.

— Сейчас, — шепнул Смирнов и потянулся к своей сумке. Он вытащил из кармана небольшой аптечный пакет, а оттуда упаковку презервативов. — Я купил их для тебя. В смысле для меня. Для нас. Если сомневаешься, покажу чек. Купил, когда ехал из Москвы. Тут на чеке дата и время.
— Ты серьезно? Думаешь, меня волнует, откуда у тебя презервативы? — усмехнулась я, забавляясь смущением Индюка.
— Просто ты можешь снова подумать...
— Черт, Дима! Я ничего не подумаю! Я верю тебе! Теперь верю! Каждому твоему слову!

И снова появилась неловкость. Все как-то не ладилось. К тому же возник мандраж из-за того, что время обеда заканчивалось, а у некоторых курсов были занятия до вечера. Смирнов отвернулся и стал копошиться с защитой, а я только и думала, как все это неправильно.

Управившись с резинкой, Дима снова повернулся ко мне. Я невольно опустила взгляд вниз. В наш единственный раз туда я не смотрела, а теперь не могла отвести глаз. Наверное, это может показаться глупым, но обтянутое в латекс Димино достоинство показалось мне красивым, хотя раньше не замечала ничего привлекательного в мужском органе. Мне дико захотелось до него дотронуться, и я протянула руку... Смирнов шумно выдохнул и прикрыл глаза, когда я обхватила его рукой и поскользила вниз и вверх. Но мой мужчина не дал мне вдоволь наиграться. Он чуть надавил мне на грудь, и я опустилась на стол, чувствуя горячей спиной холодную столешницу. Я знала, что сейчас произойдет, и почти испугалась этого, но Дима так резко вошел, что страх вновь уступил место желанию.

Мой Смирнов не сдерживал себя. Мне снова было больно, но не так, как в первый раз. Сейчас вместе с болью было иное чувство — удовольствие, которое постепенно набирало силу. Дима целовал мои затвердевшие соски, легко прикусывая, заставляя меня с трудом сдерживать рвущиеся наружу стоны. Мой неистовый любовник перевернул меня, чтобы я могла упереться руками о стол, а сам встал сзади... Так снова стало больно, я вскрикнула и оттолкнула его.

— Ты чего?
— Мне больно.
— Почему?
— Дим... Подумай сам!
— Ты же больше не девственница.

Его искреннее удивление прогнало злость, и на ее место пришло умиление. Все-таки он Индюк! Все ему приходится объяснять, а ведь он куда опытнее меня!

— Во второй раз тоже бывает больно.
— Что мне сделать? Ты хочешь... хочешь прекратить?
— Нет, я хочу, чтобы ты думал и обо мне. Пожалуйста, будь аккуратен...

Я испугалась, что обижу Смирнова излишней откровенностью, но вместо этого он прислушался к моим словам. Дима стал почти нежным, а когда вновь забылся, я была слишком возбуждена, и мое тело привыкло к нашей страсти. Теперь я сама желала этого неистовства.