whole life on the road.

15

- Эмоции, Федоров, ты лежишь с ебалом камня, - поговорила Ульяна, пихнув его в бок.

- Мне сейчас не до эмоций, - вздохнул он. - Или о чем ты?

- Я о том, что ты их держишь в себе, разрываешь душу на концертах, - вздохнула девушка. - А в жизни... В жизни ты, блять, вечная неприступная скала, у которой, кажется, все всегда заебись, но это ведь не так.

- Это знаешь ты, знает Женя и весь наш boys band. И я считаю, что этого достаточно, потому что стоит хоть как-то открыться - тебя начинают за это хуесосить, считают, блять, пиарным ходом. Сука, да, я далеко не святой, да, я сделал очень много хуйни - только если ты это признаешь или же отрицаешь - полоскают одинаково, поэтому лучшее, что я могу сделать - тупо нихуя не говорить, касаемо эмоций.

- Я не говорю в целом, Миро, я про конкретно этот момент. Я пытаюсь как-то поднять тебе настроение, что-то сделать, чтобы ты улыбнулся, а ты, блять, никак не реагируешь, как будто заклинило на состоянии "я злой и ужасный рэпер".

- Уль, чего ты хочешь, давай так? - вздохнул мужчина, прикрыв глаза. - Хочешь поговорить о моем эмоциональном состоянии? Не сейчас, окей?

- Хорошо, я все поняла. Разговаривай сам с собой.

В любой бы момент Власова бы просто встала и ушла в другую комнату - сейчас они лежали в пустом автобусе, когда все вывалили на заправке, оставив их в салоне на задних местах, превратившихся в кровати - она отвернулась в другую сторону, показательно забрав из общее одеяло себе. Федоров лишь вздохнул, положив свою широкую ладонь ей на плечо, как бы говоря "прости, ты ведь все знаешь" - Ульяна знает, да, это бесспорно - порой, позволяет себе такое, потому что тоже устает терпеть. Терпеть то, что Мирон ведет себя, мягко говоря, странно. Терпеть то, что он не всегда понимает, насколько может быть тяжело в той же ситуации ей. Терпеть холод, который мешает дышать, будто горло и легкие во льду, что ни вдохнуть, ни вдохнуть.

- Далеко ты ушла сегодня, - кажется, он улыбается. Да, устало, как-то кривовато и немного грустно, но улыбается. Не во все тридцать два ровных и белых, почти, сука, идеальных, зуба, а уголками губ, слегка так. - Уль...

- Что? Вот что? - спросила девушка, не поворачиваясь. - Что ты мне скажешь?

- Пожалуйста, успокойся, ладно? - вздохнул Мирон. - Я знаю, что тебе тяжело.

- Но ты ничего не хочешь с этим делать. Абсолютно ничего.

- Иди сюда, разнорабочий, - мужчина перекатил ее к себе лицом и, увидев выражение лица сильной и независимой, усмехнулся, крепко обняв девушку, для которой это был запрещенный прием: она все ему за это прощала, прямо буквально все: потраченные нервы, испорченное настроение, разбитые телефоны. Вот бы еще сказал, что все будет хорошо - тогда Власова вообще поплывает, как сливочное масло в тепле. - Вот так.

У него широкие ладони, жилистые руки и, как бы он ни старался это скрыть, грустные глаза. Улыбка ярче, но голубой омут, как же истаскано, глубже - когда свет ослепляет, то глубина, на дне которой, по идее, будет вечное спокойствие, манит. И она заведомо знает, что дело гиблое, понимает, что закончится все не так в сказке, что мост когда-то разведут и неизвестно сведут ли обратно - Власова в курсе - только ничего с собой поделать не может.

- Ты ведь понимаешь, что все повторится, - вздохнула девушка. - Это сейчас ты меня обнимаешь, а через пару минут вернешься в привычное состояние. Мы это все уже проходили и не раз, давай просто...

- Что? Сделаем вид, что ничего не происходит? Что все так и должно быть?

- А разве не должно? - спросила Ульяна, сев, заматываясь в одеяло, когда Мирон накинул на нее второе. - Мы не знаем, как нужно - получается, как получается и...

И выходит, честно, коряво, потому что инструкции, как это работает, почему система дает сбои, такие похожие на них, почему слышны помехи, почему глючат некоторые функции. Почему? Зачем? За что? Единственное, что они могут делать - стараться исправить то, что у них есть или же смириться с некоторыми проблемами, на что им не повлиять даже при огромном желании.

- Должно или нет - только наше решение, потому что "правильно" и "неправильно" - всего лишь ярлыки у нас в голове, понимаешь? Нет абсолюта.

Потому что жизнь - не формула, в которой известно что и куда подставлять, потому что не бывает ничего точного и полностью верного или ложного: человек изначально заточен совершать ошибки - не имеет значения, это порезанный палец или неудачные отношения - нам свойственны неудачи и провалы, ощущение душевной боли и самобичевание, навешивание ненужных ярлыков и попытка следовать чему-то, когда оно того совсем не стоит.

- Уль, мы люди. У нас может быть плохое настроение, мы можем постоянно наступать на одни и те же грабли. Мы можем не всегда находить общий язык и злиться, поэтому... Подуйся на меня, а пока возьму тебе кофе.

Мирон слез, обулся, накинул на плечи худи и пошел на улицу, откуда сразу же послушался его голос, смех Вани и какие-то предупреждения Жени. Так было всегда: он молчал, выходил и снова улыбался, когда Власова видела ужасную тень этой "улыбки".