whole life on the road.

11

- Ночь, улица и сигарета, - усмехнулась Ульяна, сидя на бордюре под фонарем. - Тусклый свет и тишина.

Она какая-то привычно родная, мягкая и уставшая, освещенная желто-белым фонарем, на который девушка оперлась, медленно моргая, и, наблюдая за тем, как тлеет сигарета в руках, думала о чем-то своем, в принципе, как и всегда. Будто бы никто не уезжал из Петербурга, где они гуляли по ночам, смотрели на мосты и вкладывали в это действие каждый свой смысл.

Да, они - абсолютно разные: Власова, явно, более открытая, какая-то простая, честная и в некоторых моментах по-детски наивная, особенно, когда хватает Мирона за руку и держит, прогуливаясь по улице, где их точно никто не увидит, а он... Он закрытый, он носит в себе свой темный мир, полный противоречий, он сам себе суперзлодей и герой, он до раздраженного скрежета зубов взрослый. Такой, что может либо забрать у нее сигареты, а может - кинуть пачку с легендарной зажигалкой "купи себе свою, уебок", махнув рукой мол оставь себе.

- Присаживайся, - сказала Ульяна, - Места больше, чем достаточно.

А Мирон в ебаных белых джинсах и оранжевой толстовке, с которой девушка угорала в начале года, постоянно спрашивая его, в какую радугу он въебался, пока мужчина лишь вздыхал и говорил каждому в баре из сильных рэпа сего, что это Уля, его разнорабочий. Она улыбалась, кивала, пожимала руки и технично сваливала, шепнув ему на ухо тихое "прости" - Федорову оно и не нужно было, если честно.

Власова как-то слишком легко находила общий язык и с пьяницей Кириллом, и с троллем Гнойным, и с достаточно неоднозначным Димастой, но в конце, поздно вечером, когда на часах уже было время ехать домой, возвращалась, заваливалась на него и выдыхала, а уже следующим утром она сидела в офисе, постоянно повторяя всем, что Мирон уехал в Москву, вернется через неделю, возможно, позже, чиллила на стримах с Ваней, вела прямые эфиры, ссорилась с кем-то в Твиттере и... Скучала.

Федоров катался по МКАДу, ходил пешком, смотрел на реку и тысячи огней вокруг, но все было не так и не там. В одиночестве все воспринималось иначе: менее ярко, менее глубоко, менее полно, хотя, буквально несколько лет назад, он был бы рад остаться один на один с самим собой, без каких-либо людей рядом, поставить мир на "без звука" и просто раствориться, как сахар в кипятке, как яд в крови, как сигаретный дым, который выдыхала Ульяна.

- Прощайте, белые штаны.

- Постираем, камон, бро, - усмехнулась девушка. - Это не такая уж и проблема, в конце концов.

- А какие у тебя еще проблемы? - удивился Мирон. - Ну-ка, рассказывай.

- Все хорошо, - отмахнулась Власова. - Это конкретно мои какие-то переживания, из-за которых ты будешь раздражен.

- Роскомнадзор? - хмыкнул он. - Однако, знаешь, мне как-то приятно, что это причина твоих душевных волнений. Серьезно. По идее, я не должен этого говорить, ибо обычно такое расценивается, как промасленное эго мол все за тебя переживают, но...

- Обожаю твои признания, - улыбнулась она, завалившись ему на колени. - Это всегда так мило.

Потому что красиво говорить Мирон умеет только в текстах, со сцены и в твитторе - с глазу на глаз он говорит сбивчиво, повторяется и выглядит растеряно, что хочется взять за руку и спокойно сказать ему, что все хорошо.

- Нахуя ты меня перебиваешь? Вот теперь ничего не узнаешь.

- Да ладно тебе, я и так все понимаю.

Именно сейчас им слишком хорошо, будто бы это даже нереально, будто бы это сон, будто бы через секунду все исчезнет: улица, город, ночь, тусклый фонарь - каждый из них проснется в своем ужасном прошлом, увидит за окном траурный Питер, выйдет на улицу и навсегда останется под кислотным дождем из моментов, которые по-настоящему никогда не происходили, которые так и остались выдумкой в их головах.

- Уверена?

- Я пытаюсь, Мирон, если где-то не понимаю, то, значит, не для меня это, или не моего ума дело.

Мужчина стягивает со светлых волос резинку и слегка лохматит их, пока Ульяна прикрывает глаза и расслабленно улыбается. Когда-то она плела себе колоски - потом отрубила три четверти длины, чтобы начать новую жизнь, чтобы стать другой: у каждого за плечами осталось время "до встречи", куда вряд ли захочется возвращаться.

- Ты красивая.

Власова ничего не говорит - только довольно жмурится, потому что для них это в порядке вещей, это абсолютно нормально: оставаться наедине, молчать и касаться друг друга. Она знает, что Мирон по ночам тычется носом в шею, крепко обнимает и спит иногда в позе эмбриона, сжимая подушку - видела это и не один раз. И только Федорову известно, что ее бархатная шея пахнет мелиссой, светлые волосы отдают персиком, а морская звезда - это девушка по ночам. Они знают друг друга в мелочах, но не узнают в глобальном.

Они кардинально разные, но они об одном.