whole life on the road.

16

- Я не знаю, но самая смешная история в туре у меня осталась после Казахстана, когда он обожрался и просто какое-то время лежал в гримерке, стонал и ныл, что он не сможет встать, - проговорила Ульяна. - И мы хотели его краном поднимать, да.

Они сидели на траве в каком-то парке, пили кофе и просто, впервые за долгое время, не решали какие-то проблемы, а разговаривали, вспоминая, что было когда-то. Все помнят разъеб гримерки в империуме, когда во Власову чуть не прилетел утюг, который оторвался от провода, первый тур по Европе, когда все по очереди блевали на заправках после "чудесного" обеда в Париже, который все помнят до сих пор и, наверное, никогда не забудут, концерт в Казахстане, где девушка, по приколу, прыгала в гордом одиночестве на пустых трибунах, снимала прямой эфир и орала так, что сорвала голос, оказавшись вынужденой молчать несколько дней. Из-за последнего страдал Мирон: на него не кричали, а просто били.

- Мне было вкусно, не надо, - встрял мужчина. - Я просто не думал, что я так много сожру.

- Мы пытались сказать тебе, что лопнешь, - напомнила Женя, - Но ты ел, а потом кряхтел и пыхтел.

- Да-да, и хотел выступать лежа, - кивнул Рудбой, не отрываясь от телефона. - Даже выбирал место, в котором удобнее всего.

- И я его нашел, - пожал плечами Федоров, - Я был готов выступать, но пришла Уля и Женя, сказали, что я - дед и совсем ебанулся, а потом погнали в гримерку, чтобы я там лежал и переваривал все.

- Потому что ты действительно должен был все переварить, - рассмеялась блондинка, облокотившись на него. - В прямом смысле.

Пока весь табор отдыхал в отеле, Жене, Руду, Мирону и Власовой не сиделось на жопе ровно, поэтому они решили, что им просто необходимо посидеть в каком-то парке на траве. На самом деле, это действительно было так: таких бесед где-то, где до них никто не доебется, где нет полей вокруг или интерьера заправки, почему-то не хватало.

- Но давайте честно, это мы никогда не забудем, потому что что-то остается с нами навсегда...

- КАК КОМПАС ТОТ, ЧТО НЕ ДАСТ УПАСТЬ, А ПОКА ВСЕ ПРОСТО НАМ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ!

- Миро, тебе тридцать четыре, - напомнила Ульяна, оказавшись в объятиях. - Спешу напомнить, что ты вчера говорил, что ты дед, и тебе пора на пенсию.

- Ты слышала, как у меня хрустели суставы, м? - спросил Мирон, крепко прижимая девушку к себе. - А как спина болит у меня, ты представляешь?

- Пиздит, - пробурчал Ваня.

Если бы можно было здесь обозначить своего персонажа, то большинство выбрало бы Рудбоя, который лежал на траве, запихнув под голову толстовку, и тыкал пальцами в экран, пока остальные вспоминали былые времена - чуть позже к нему присоединился Федоров, который ему, вроде, и не мешал, но явно хотел это сделать, постоянно что-то спрашивая. Власова бы с удовольствием пошутила, что в этом вся суть приставучего, как банный лист к голой заднице, еврея, но сейчас это выглядело как-то... Правильно, будто бы все должно быть именно так. Как будто так было всегда: они приходили в любое место, также свободно общались между собой, вспоминали, что было когда-то и думали, что же будет, когда они все поженятся или выйдут замуж, займутся семьями - только это все вилами по воде, потому что вперед еще, без малого, три месяца тура.

- Да, я утром нашел турники и висел на них, как сосиска.

- Тебя никто не подсаживал? - спросила Ульяна, когда Мирон легонько шлепнул ее по бедру. - Что? Вполне резонный вопрос.

- Я обиделся, - кинул Мирон, вернувшись к телефону. - Ты спишь на полу.

- У меня свой номер, - рассмеялась девушка, развязывая ему шнурки на кроссовках. - Или ты придешь и специально ляжешь по диагонали?

- Да, - ответил мужчина, убрав телефон. - Ну, вот и какого хуя ты это делаешь?

- Достаю себе шнурки, чтобы повеситься, - пожала плечами она. - А что?

- Беги. Я тебе сейчас повешусь...

- Да ты пока встанешь, я замуж успею выйти, - отмахнулась Уля, взглянув на свой маникюр.

Муродшоева, в свою очередь, лишь рассмеялась, когда девушка побежала со скоростью гепарда от Федоров, который сначала запутался в шнурках, а потом скинул обувь на ходу, пока Ваня смотрел на это и снимал: такое видели редко - чаще всего это происходило где-то, где не было никого, кроме Мирона и Власовой, где могли они сколько угодно бить друг друга подушками, смотреть странные фильмы, пить малиновый чай и играть в города, доказывая друг другу, что второй не прав. Города "залупа" нет, но Федорова хуй переспоришь, на самом деле.

- Я тебе так повешусь, что сидеть не сможешь неделю, - проговорил он, закинув ее на плечо.

- Опусти! Надорвешься, Окс, - сказала девушка, пытаясь слезть.

- Максимум, где ты будешь висеть - доска почета в офисе, поняла меня?

- Поняла я. Отпусти меня уже. Тебе тяжело, я это третьим глазом вижу!

- Он у тебя на заднице? - поинтересовался Мирон. - Стесняюсь спросить, где именно?

- Иди нахуй, окей?

- Давно там, милая, - усмехнулся Федоров. - И что это за шорты короче, чем мои трусы?

- Знаешь, я не слежу, какие ты трусы носишь, чтобы подбирать под них себе шорты, - пробурчала девушка. - И вообще, я свободная девушка, отстань!

- Свободная, как же...