До Нового года было рукой подать — все эти гирлянды, подарки, очереди на почте. Бесконечное ожидание чуда, которое могло произойти с нами только в конце декабря, и ни в какое другое время. Праздничный ажиотаж, смазанный концом сессии. Однако у меня новогоднего настроения не было — лишь усталость и глухое раздражение, которые я старательно прятала, чтобы не испортить настроение другим.
С того момента, как мы виделись с Виолеттой в последний раз, прошло два дня, а мне казалось, что целая вечность. Безрадостная и беспросветная. Похожая на огромное серое облако, засевшее у меня в сердце, а может быть, заменяющее её. Она не писала мне и не звонила, и я делала точно так же, старательно убеждая себя в том, что мне это абсолютно не нужно. К чему все это приведет, я не знала, и надеялась, что не ко взрыву в моей голове.
При этом каждые полчаса я проверяла группу в соцсети, ожидая, когда Дементьева решит извиниться — с видео я была настроена решительно, ибо спускать такое этой стерве не собиралась. И терпеливо ждала, когда она созреет. Ошибки признают смелые, а сознаются в них — трусливые. Маша была именно такой — трусливой и нападающей исподтишка. Таких людей мотивирует только страх, и я прислала ей пару скринов из видео, вежливо написав, что жду публичного раскаяния. Она ничего мне не ответила, но я чувствовала, что Деменьтева боится. В университете она старалась не попадаться мне на глаза, а если и попадалась, то пыталась скорее убраться из моего поля зрения. Что касается остальных одногрупников, то наши отношения наладились почти со всеми. Кто-то извинялся лично, кто-то писал сообщения, и я всем великодушно говорила, что все нормально, со всеми бывает, хотя осадочек остался, и я в очередной раз поняла, как просто манипулировать эмоциями людей.
Зачет Виолетте они все-таки сдали — большинство. В том числе и Илья, который готовился к пересдаче как ненормальный. А вот Кайрат не сдал. И Дементьева — тоже. Их отправили на пересдачу после Нового года.
Несмотря на то, что я старалась быть спокойной — хотя бы выглядеть уравновешенной, пару раз я все-таки сорвалась — на брата, на Женьку и, как ни странно, на Киру.
Арчи доставал меня тем, что рассказывал о Виолетте, которая приходила к нам в гости. Ходил за мной по пятам и дурашливым голосом говорил, что моя новая подрушка у меня так себе, но лучше, чем Констанция. Он разрешает нам быть вместе, и будет очень не против, если Виолетта заберет меня к себе жить. Я пыталась не обращать на мелкого внимания, однако, когда он начал шантажировать меня тем, что расскажет обо всем папе, я не просто наорала на него, но и кинула учебником. Арчи ловко увернулся, и учебник ударился о стену. Вид у меня был таким злым, что брат предпочел молча улизнуть, и на какое-то время оставил меня в покое, а я в порыве злости кинула в стену и второй учебник. Любые напоминания о Виолетте были для меня болезненными уколами, и вызывали то вспышки злости, то какой-то ужасной усталости. Я с трудом забывалась, погрузившись в подготовку к сессии.
