Я уже и не вспомню, сколько лет своей жизни я играю роль беты. Почему? Потому что омегой без едкой усмешки или горечи сожаления меня уж точно не назовёшь. Я недоомега, калека, недоделанный и прочее-прочее...
/ омегаверс
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Пак Хун - отец Пак Ён Со – мать Пак Мин Хо – старший брат Пак Со Мин – младшая сестра Пак Су – младший брат
Чимин уже и не вспомнит, сколько лет своей жизни он играет роль беты. Почему? Потому что омегой без едкой усмешки или горечи сожаления его уж точно не назовёшь. Он недоомега, калека, недоделанный и прочее-прочее... Всех обидных эпитетов в свой адрес он слышал столько, что перестал запоминать. Правда менее обидными и уничижающими они быть от этого не перестали, так как глубоко ранили самую его природную сущность. И, главное, от кого исходили все эти принижающие его прозвища – уж точно не от окружающих, так как никто кроме членов семьи не знал о нём правду. Ту постыдную и ненавистную правду, которую очень тщательно скрывали от окружающих внутри стен домашнего очага.
Правда таковым его назвать было весьма трудно, потому что очаг обычно ассоциируется с чем-то тёплым и согревающим – в доме Паков было холодно, словно в склепе. Нет, не так – холодно по отношению к Чимину. Что касается остальных её обитателей – тут была идиллия, прямо «счастливая семья с обложки журнала». А он был на окраине, словно приёмный, да к тому же дефектный – ощущение, будто после рождения открылась какая-то плохая сторона его личности, подаренная в наследство чужой мамашей (уж не поэтому ли они от него отказались)? Иногда Чимину и правда казалось, что он приёмыш – ну правда, за что можно так не любить родного человека? Только лишь потому, что он не такой как ты?
Со старшим братом и младшей сестрой родители были, словно курочки с цыплятками – холили и лелеяли их, сдували пылинки, иногда даже перебарщивая, на взгляд Чимина. Те же в ответ были такие милые и покладистые с родителями. Но на него вся эта трепетная возня не распространялась. Причём негативное отношение позволяли не только сами родители – глядя на поведение отца с матерью, брат и сестра стали постепенно перенимать их отношение и взгляды: оскорбляли, относились пренебрежительно, могли издеваться исподтишка... а иногда и открыто. Исключением был только младший братишка Су шести лет, он был добрый мальчишка и относился к Чимину с сочувствием, утешал и мог принести втихаря какую-нибудь вкусняшку. Странное исключение из правил, но Чимин был рад, что в этом доме есть хоть один светлый лучик, который его не презирает, а наоборот - старается согреть, пусть и тайком. То ли он просто слишком мал, чтобы вот так открестится от своей детской непосредственности, то ли просто был по натуре человеком другого сорта, в любом случае он скрашивал пребывание старшего брата некой верой во всё хорошее. Отношение же Минхо и Сомин никак не пресекалось, не наказывалось. В семье было молчаливое одобрение – и это было трагической данностью. Трагической для Чимы, конечно же... а он – словно человек второго сорта, подобное отношение к которому просто-напросто норма. Такие двойные стандарты всегда резали сознание Чимина, а чувство несправедливости стало его путеводной звездой по жизни.
