Sing Me to Sleep

12.6

В актовом зале было много народу. Антон, оказавшись там, тут же хотел затесаться где-то между людьми, чтобы не отсвечивать. Но головой он прекрасно понимал, что с таким-то ростом он тут если не самый заметный, то очень явно выделяющийся. Павел Алексеевич, поравнявшийся с ним, хлопнул знакомого (почти друга?) по спине, виновато улыбнувшись. Шаст улыбнулся в ответ, и информатик нырнул в омут детей, окружавших их. С лица лаборанта тут же пропала улыбка, и он тяжело вздохнул, осматривая всё вокруг. На каторжные работы пригнали еще и седьмой класс. И, кажется, два десятых класса. И один одиннадцатый. Шастун повсюду видел знакомые лица — и те, у которых он вёл, заменяя уехавшего Попова, и те, которых он знал еще малышами. Такое странное чувство... Будто какое-то подобие «Дня сурка». Сложно. Антон не очень был уверен, но, кажется, в девушке из седьмого он узнал ту самую, над которой они посмеялись однажды у раздевалок. — Ну, как она выглядела? — Шастун хотя бы попытался нацепить маску искреннего сочувствия поверх ужасной помятости. Перед ним на лавочке сидела девочка, примерно класса четвёртого. Она вытирала рукавом слёзы и смотрела в пол. Около них вертелись Дима с Серёжей, пытаясь услышать все в мельчайших подробностях. — Красная, с ручкой. — всхлипнула девочка, сжав в руках вязаную белую шапку. — Мы её найдём, — утешил её Антон и присел рядом. Туда-сюда бегало кучу народа. Все, как обычно, решили прийти попозже на пару минуточек, а пришли как раз за пару минуточек до звонка, — ты, главное, не переживай! Сменка — это не самое страшное, что ты могла потерять в школе, — неопределенно пожал плечами юноша, — например, девственность. Друзья согнулись пополам от хохота из-за резкой перемены темы. Девочка слов Антона не разобрала, но переспрашивать не стала. — «Н-да уж...» — подумал Антон, присвистнув, и направился к ёлке. Оставим уборку мишуры со стен более низкому рангу. Элита будет работать с нарядной новогодней красавицей в конце зала. В этом году ёлка здесь была особенно красивой. Высоченной — прямо громадной-громадной, намного выше самого лаборанта. Дерево всё было увешано расписными игрушками и искрящимися шарами на нитках. Красота! Парень тут же вспомнил, какая ёлка была в новогоднюю ночь у него — не больше, чем клетка с вороном, и тут же вздохнул так тяжело и громко, что ему почти откликнулись кони из конюшни в паре километров от школы. Антон подошел к ёлке поближе. Около неё стояло несколько больших картонных коробок. В одной из них обнаружилась разноцветная мишура, которую постепенно носили со всего зала ученики. В другой аккуратно лежали игрушки — точнее, пока всего парочка. Третья оставалась пустой. — «Ладно», — вымученно думает Шастун и подходит к искусственному дереву, — «просто молчи в тряпочку и делай свою работу. Не думай о Попове. Всё потом. Только не рыдай главное, говна кусок! Не смей париться еще и по этому поводу! Не ищи его, слышишь? И не...» — Дико извиняюсь, — раздался голос за спиной, и Антон готов был закричать, выдирая на себе волосы. Как всегда, сука, ну как всегда, — вам помощь не нужна? — Арсений, появившийся по левое плечо, добродушно ухмыльнулся, — эту красотку в одиночку тебе точно не раздеть. — Ну вы-то у нас эксперт в раздевании красоток! — фыркнул Антон и потянулся к игрушке. Лисичка. Красивая какая. — Скорее красавцев, — хмыкнул химик как-то слишком беззлобно для сложившейся ситуации и подошел ближе. Через мгновение он последовал примеру своего лаборанта. Ничего сложного — снять игрушку, аккуратно положить в коробку, вернуться к ёлке. Простая работа с цикличностью действий. Антон молчал. От него со всех сторон трещало напряжение. Если в нос всунуть зарядку, подключенную к телефону — ей богу, точно заряжаться начнет. Парень шныровал туда-сюда, перекладывая игрушки, и старался думать просто ни о чем. Не смотреть на химика, с которым они чередовались, разряжать ёлку — вот все его заботы сейчас. Но, конечно же... — Какие планы после уроков? — вновь раздался голос за спиной, и Шастун закатил глаза. Такими темпами он увидит скоро свой мозг изнутри скорее всего. — Никаких, — ответил ему Антон почти равнодушно и вернулся к игрушкам. Эти уже висели на порядок выше, чем предыдущие, и ради них парню пришлось даже привставать на носочки. — Уже появились, — объявил ему Попов с самой радушной улыбкой из всех, продолжая тянуть на себя мишуру с дерева, — подождешь меня? У меня после уроков еще дополнительные сегодня, но это ненадолго, — Арс наконец-то сорвал с дерева украшение и понес его к коробке. — «Эк вас колбасит, батенька» — думает Антон про себя, но вслух ничего не говорит, только кивнув и вернувшись к игрушкам, — «минут десять назад я думал, что ударите меня по лбу колбой первой попавшейся, а сейчас зацеловать готовы. Нехорошо всё это, нехорошо явно». Лаборант всячески игнорирует то, что с планами на вечер химик всё решил за него. Парню нравилось, когда всё тот таким образом держал в своих руках. Мешать совершенно не хотелось, поэтому ничего и не оставалось, как соглашаться и кивать, как китайский болванчик. И не думать, точно, не думать об Арсении Попове. Получалось не очень. В актовом зале кипела работа. Кто-то смеялся, кто-то слушал какую-то чушь, подпевая ей, отчего у остальных вяли уши, кто-то разряжал сцену. В самом зале, кстати, ничего не поменялось. Даже шторы на окнах висели абсолютно идентичные. Антон вздохнул и задрал голову. Высоковат следующий шарик, высоковат. Надо бы раздобыть стул. Кажется, где-то он его точно видел. В ту секунду, как парень поворачивает голову в сторону шумной компании, дабы позаимствовать у них одну очень нужную вещь, ему в поясницу что-то впивается. Неприятно, если не больно. Парень вскрикивает от неожиданности, а потом чувствует, как земля уходит из-под ног, и он куда-то... Полетел? Что? — Симба! — Арсений, стоящий за спиной, поднимает его чуть выше, а Антон, не выдержав, громко смеется, ухватившись сразу за несколько шариков. Мужчина, оказавшийся под ним, кажется, тоже едва может сдержать смех. Но в итоге сдерживает, лишь крепче вцепляясь в кости. Больновато. — Первый раз я сверху. Удивительный случай, — ехидно отвечает Шастун, протянув ладонь к очередной игрушке, и слышит недовольное цоканье откуда-то сзади. — Остришь, — Попов наверняка кивнул. Привычка у него такая есть, кивать на какие-то свои утвердительные высказывания. — Значит живой, — недовольно бурчит Антон и хватается за последний шарик. В приподнятом состоянии не очень комфортно делать что-то. Да и теплые руки, переместившиеся на живот, не особо дают поработать. Задницей, прости господи, парень чувствовал грудь мужчины, и, плюнув, он прижимается теснее. Сложив руки в какой-то странный завиток, напоминающий корзинку, Шаст умудряется разместить вдоль конечности все шарики, сорванные с такой высоты. В целом — всё. Ёлка за такой, казалось бы, короткий промежуток была разобрана, но, если взглянуть на часы, можно было убедиться, что прошло почти полтора часа. Второй урок уже подходил к концу. — Вольно, — лениво бросает он вниз, и его почти что сбрасывают на пол, — эй! Аккуратнее можно? Я не мешок с костями! — А похож, — казалось, что еще пару секунд, и Попов замурчит, как кот, налакавшийся сметаны, — очень даже, — на это Антон закатывает глаза и по-наполеоновски складывает руки на груди, — ты как ёж — колючий до жути. — А вы... Вы как... — Шастун густо покраснел, увидев насмешливый взгляд напротив. Какой стыд. Не смог придумать никакую колкость в ответ, когда это так надо было сделать... Неожиданно внимание парня привлек взгляд. Точнее несколько. Чуть поодаль стояла компания из одиннадцатого класса и, естественно, грела уши самым наглым образом. Пора закругляться в выяснении отношений. Учитель повернул голову в ту сторону, куда смотрел Антон, уже по цвету напоминающий своё обычное лицо. — Пойдем в кабинет, — химик пожимает плечами и смотрит на лаборанта. Тот всё еще стоял в позе, — уже совсем скоро звонок. Не дожидаясь ответа ученика, Арсений обогнул парня и направился к выходу из актового зала. Шастун закатил глаза — как-то слишком лениво и даже не обиженно, а потом, еще раз безразлично окинув взглядом пялящихся выпускников, продрейфовал мимо них следом за химиком.