Хосок знал, куда шел, ветер по дороге к назначенному месту нашептывал ему об опасности, доселе неприступные скалы гнулись, словно пластилин, желая не пустить паренька в обитель самого дьявола и искусителя, все силы природы противоречили ему, говоря, что омега пожалеет о своём выборе. Так и произошло. Чон не мог представить, что горечь с порога начнет прожигать в нём дыры, а тяжесть пряного аромата тягуче расползется по венам, заставляя юное тело припасть к земле, молодой человек понятия не имел, что будет, как прокажённый, с первых минут пребывания в особняке влезать на стены, драть ковры и молить о малейших лучах солнца, а единственная надежда на свободу – кованые ворота за его спиной, что испарятся, как по волшебству, перед стеклянными от отчаянья глазами. Навсегда.
***
Корица, она повсюду, эта спальня от деревянного потолка до пола, устеленного шкурами животных, пропитана ею, и пряность Хосоку столь отвратна, что молодого человека чуть не воротит от запаха, юноша буквально глотает свой язык из-за сухости во рту, умоляюще смотрит на еле проглядывающийся мужской силуэт в тени и звенит оковами, удерживающими его руки по бокам от изголовья кровати. У парня внутри всё сжимается, его тело – сущее напряжение, оно натянуто, подобно струне, и Чону уже заведомо известно, кому придется подчиниться, прогнуться навстречу, наполняя помещение мелодией.
Альфа всё ещё стоит на месте, несмотря на то, что перед ним, как на ладони, лежит течная омега, она извивается ужом лишь от его присутствия, вдыхает терпкий медовый запах и кашляет, буквально задыхается, потому что аромат ей не подходит, действует на нервы, выжигает каждую клетку организма и скапливается жгучей лавой внизу живота. Корица пеплом опадает на Хосока, а надменный взгляд альфы, который таки решился выйти из угла, лишь раззадоривает от природы спокойного и миролюбивого омегу. Вслед за ним в дом Чон Чонгука ворвался легкий шлейф цветов и мускуса, юноше противен был этот запах, слишком простой, слащавый, без доли загадки до тех пор, пока омега не пробыл в замке чуть дольше, и тогда молодой господин понял, что нашел своё лекарство от вечной злобы и гнева, составляющей его естество.
– Блять, просто трахни меня и проваливай из этой комнаты! Тебе ведь больше ничего не нужно, – Хоби не сквернословил, по крайней мере, этого не позволяло его воспитание, но здешняя аура и чертова назойливая корица, что въелась в кожу, выуживала из его аккуратненького ротика самые постыдные слова.
– Не обидно? Твоя деревня продала тебя мне, словно вещицу, взамен на свой покой и благодать. Разве это не печально: быть брошенным, никому не нужным, тем более в самый неподходящий период? – проговаривая столь едкие фразы, Гук уже находился в пару сантиметрах от лица Хосока, и это не могло не сказаться пагубно на самочувствии того. Широкая ладонь ныряет под тугой ремень, опоясывающий узкие бедра, поддевает ткань, ставшей преградой, и несколько раз проводит по всей длине члена, большим пальцем собирая естественную смазку, так обильно сочащуюся из головки. – Течка. Беззащитней тебя лишь букашка у прохожего под ногами, – альфе дурно находиться так близко к Хоби, втягивать ноздрями приторную лаванду и ощущать, как легкие слипаются от этого аромата, в то время, как у омеги язык горит от горечи корицы и он даже представлять боится, что будет, если чертовому демону вздумается поцеловать его.
– Так было необходимо. Я единственный, кто подходил на эту роль, – парня злит ненависть, впервые руководящая над здравым смыслом, потому что чужие руки беспрестанно хозяйничают у него в штанах, расправляются с бельем, нагло сдергивают штаны и всё это альфа делает, не отрывая взора от глаз напротив. Дышит прямо в губы, обжигая шелковую кожу до красных пятен, и ухмыляется, зная, что Хосок бессилен, скован по рукам и ногам, отдан на растерзание без права возврата.
– На роль моей жертвы, видимо, подходил, – аромат лаванды дурманит, затмевает любые потуги Чона быть резким, жестким, сделать всё быстро и отнюдь без чувств, ибо действует как снотворное: усыпляет любые инстинкты и просачивается под веки, вынуждая те смыкаться. Однако, у молодого господина иные планы на сегодняшнюю ночь.
