После завтрака Чонгук уходит за нужными травами к твоему зелью, оставляя тебя подумать над всем, что произошло ночью и утром. Теперь ты понимаешь, что вся злоба угрозы Чонгука – лишь панцирь, под которым он скрывает свою ранимость. Чон на самом деле очень эмоциональный, не умеет держать себя в руках, быстро злится и оттаивает; ты это поняла, когда, доливая чай в свою кружку, случайно его обожгла. Послушав горку матов, ты увидела, что никакая смерть тебя не ждёт от рук страшного мага, Чонгук просто насупился и дует на свой палец.
Ты тогда просто облизнула его прохладным языком, чтобы посмотреть как в один миг удивление разлилось на очаровательном мальчишьем лице. Чонгук носит маску зрелости и устрашения, специально груб, чтобы люди не разглядели под капюшоном обычного паренька, который боится людей и прячется от них в домике около леса.
Он тебе ничего, на самом деле, не показывал, из всего, что ты выяснила, просто его персона оказалась очень интересной для тебя, поэтому ты подключила всё внимание, чтобы понять какой он этот Чон Чонгук – чернокнижник. Ты сделала все эти выводы на основе лишь своих наблюдений и рассуждений, не уверена в их правильности, но всё равно хочешь, чтобы это было правдой.
Белые зрачки делают парня опасным, гораздо старше своих лет, его грозный взгляд пугает, но утром ты застала его с красивыми медовыми глазами, такими глубокими и тёплыми, что на секунду застыла на пороге.
— Что? — спросил он, дожёвывая огурец, пока ты пыталась привести дыхание в порядок.
— Ты красивый, — всё, что мог выдать твой глупый мозг.
— А, это? — он показал на глаза, — это магия, белые зрачки помогают мне видеть больше, дальше и шире, — он пожал плечами и уселся за стол.
Теперь ты думаешь, что этот парень надевает на себя весь этот образ только для защиты, сторонится людей, хотя хочет их оберегать, потому что слова, сказанные ночью, не выходят: Чонгук сказал, что они не злые, такие же люди, как и все. «Белые маги тоже плохими бывают, даже гораздо чаще, чем чёрные» – думаешь ты, вспоминая все случаи, связанные с этим; чернокнижников просто не подпускают близко, опасаются, а вот белым верят, много доверяют и на этом попадаются.
Ты рассуждениями понимаешь, как мир переворачивается в голове, потому что всё это время казалось, что знаешь, где добро и зло, а теперь вовсе перемешалось, непонятно, кому верить, ведь Чонгук тоже может при тебе притворяться специально, втираться в доверие, хотя зачем? С тебя нечего взять.
Чонгук возвращается домой быстро, его плечи устало опущены, губы плотно сжаты, ты видишь некую осторожность во всех его действиях, плавность, потому что за ним входит в дом мужчина, весь дёрганный, прижимает руку к груди, с которой капает кровь, дрожит, но в любую секунду готов убежать.
— А вы кто?! — спрашивает он, заставляя тебя вздрогнуть. Ты всё это время почти дремала, сидя в кресле, поджав под себя ноги. Чонгук тоже оборачивается, ты видишь, как он почти скалится, перед тем как ответить, но ты опережаешь его.
— Злая гарпия, правда, клюв в спальне оставила, — говоришь с лёгкой улыбкой, но мужчина на полном серьезно верит, отшатывается к двери, округлив глаза.
— Т/и, — осуждающе на тебя оборачивается Чонгук. — Не пугай, ему досталось от волков в лесу. Что вы вообще там делали? — уже мужчине раздражённо рявкает Чонгук, ища в ящиках на кухне что-то. В своем плаще в уличной одежде, прямо в сапогах на кухне, Чон и правда выглядит большим чёрным чудищем, по сравнению с тем обычным парнем, которого ты видела утром.
— Дочь убежала, она подросток, поссорились мы с ней, вот она и улетела, сказала, что лучше с волками жить будет, чем со мной, — мужчина говорит отчаянно, испуганно, а Чонгук застывает, оборачиваясь к нему.
— Она точно ушла в лес?
— Да, я пошёл за ней, почти догнал, но она стала убегать, — мужчина снова пятится, дрожит уже от страха возвышающегося над ним Чонгука, который сжимает руки в кулаки и громко дышит.
— Блядство, — шипит он, — Т/и, найди аптечку и перевяжи этому мужчине руку, а я приду и вылечу его, — рыкает он тебе кратко, вылетая из дома в своих грузных сапогах по колено. Ты не понимаешь, как ему не тяжело в таком ходить.
— А можно я пойду сам её искать? Этот маг сказал, что горло мне перережет, если я не пойду за ним, но...
Ты смеёшься, перебивая мужчину, он весь дрожит явно не от страха потерять дочь или от встречи с волком, даже одно упоминание чернокнижника его бросает в дрожь, поэтому ты отрицательно мотаешь головой, за плечо отводя к креслу, на котором дремала.
— Он сам её найдёт и без таких вот жертв, — киваешь на кровоточащую руку. Ты уже знаешь, где аптечка, поэтому обрабатываешь рану, чувствуя себя медсестрой, уж слишком много случилось за короткое время. Обматывая чужую рану, ты вспоминаешь о ране Чонгука на плече и думаешь, не начала ли он кровоточить. Ему нагрузки нежелательны на эту руку, а он в лес вернулся. Ты начинаешь волноваться и понимаешь, что чувствуешь нечто подобное впервые к чернокнижнику, потому что ранее он казался непобедимым и грозным, а сейчас ты думаешь о том, как он дожил до своего возраста. — Почему вы боитесь чернокнижника? — решаешься спросить, пока время есть.
— Потому что он – чёрный маг, что за вопросы? — вспыхивает мужчина и хмурится, он сжимает губы и выглядит так, словно намерен прочитать нотации.
— Но вы хоть раз видели, чтобы чёрные маги творили зло? — ты смотришь, как слова у мужчины застревают в горле, он хочет сказать, но выходит лишь воздух и несколько незаконченных слогов, он и правда не может привести ни одного примера, и ты лишь убеждаешься, что весь страх построен лишь на стереотипах. Даже ты с детства опасалась чернокнижников, потому что мама говорила, что они плохие. Простая фраза «они плохие» закрепилась с детства у каждого, но никто и не подумал, что до сих пор не было ни одного доказательства для этого.
— Папа! — девичий голос разрывает повисшую тишину между тобой и мужчиной, тот ловит дочь в объятия, а та лепечет: — добрый дядя меня нашёл, он привёл меня к тебе, папа! Прости, я не буду убегать из дома, — Чонгук становится рядом с тобой, немного сбоку от парочки.
— Я обещал вылечить вашу руку, — протягивает ладонь он к мужчине, но тот отшатывается вместе с дочерью, испуганно смотрит на мага, возвращая то выражение беспокойства.
— Нет! Пойдём, малышка, — он почти убегает из дома, не попрощавшись и не поблагодарив. Ты смотришь, как Чонгук валится на кресло, рукой прикрыв глаза и долго выдыхает. Его плечи всё ещё устало опущены, накидка висит на шее на завязках, он даже сапоги не снял. Теперь ты видишь, как сильно тот устал и измотан, он даже не пытается шевелиться, просто лежит на кресле, вытянув ноги и дышит.
— Так быстро? Не прошло и получаса, — ты наклоняешься к его ногам, чтобы стянуть обувь, а Чонгук убирает руку с глаз, чтобы удивлённо посмотреть на твои действия. Ты сама не понимаешь, что на тебя нашло, просто ты чувствуешь себя виноватой за хамское поведение мужчины и хочешь за него отплатить добротой Чонгуку.
— Я использовал магию, много магии, — устало на выдохе говорит Чонгук. Ты теперь видишь, что глаза у него обычного цвета, когда он привёл девочку, то выглядел тем самым молодым парнем, наверное, чтобы не напугать подростка.
— Я же говорила, что ты добрый.
— Добрый или нет, какая разница? — он резко садится, выпрямляясь, и смотрит на тебя с искрами во взгляде. — Да им плевать на поступки, на слова, действия, они во мне видят чудовище, — на последнем слове он замолкает и опускает голову, смотря в пол.
— Но я же вижу твои поступки.
— Да ты больная потому что, — парень встаёт, чтобы скинуть накидку и уйти переодеваться в спальню, оттуда кричит что-то про травы, но ты ничерта не слышишь, потому что несмотря на крик, он даже не старается быть громким, поэтому бежишь наверх следом, в открытую дверь, встречаясь с его обнажённым торсом. Парень как раз собирается надеть свободную мятую рубашку.
— Что ты сказал? — говоришь это, оглядывая его тело. Ночью при плохом свете ты не разглядела деталей, а сейчас оно перед тобой такое узорчато-угловатое, смуглая кожа отдаёт контрастом с белыми тату, ты хочешь посмотреть ближе, делаешь шаг вперёд, вытягивая руку, но Чонгук отшатывается. Видишь на его щеках румянец и не веришь своим глазам. Маг смущается?
— Травы я не собрал, мужчина отвлёк, поэтому либо ты сама пойдёшь их искать, чего я тебе не позволю, либо отдохну и вечером пойду.
— Дай проверить рану, — ты игнорируешь его фразу, потому что тебе плевать на эти травы, пока ты ни с кем не спишь, это не приносит вреда, а напрягать чернокнижника не хочется, теперь ты чувствуешь слишком много тепла в животе при мыслях о нём, а подойдя ближе и ощущая его жар, у тебя в ладонях начинается приятное покалывание от волнующей близости. Чонгук так сильно на тебя влияет, рядом с ним только чувств. Ты чувствуешь мурашки даже от его неуверенного жеста, когда он опускает руку с рубашкой, которую планировал надеть и подпускает тебя почти вплотную. Ты аккуратно снимаешь бинты, рана под ними кровоточила, но немного, ты не врач, но думаешь, что перевязка всё равно не помешала бы, но последние медикаменты ты использовала на мужчину.
— Нужны бинты, у тебя они кончились, — говоришь это, смотря на него, почему-то тихо, горячим дыханием обдавая его подбородок. Ты видишь, как Чонгук тоже опускает свой взгляд, на секунду он останавливается на твоих губах, и от твоего внимания не уходит, что парень сглатывает осторожно, сильно выдыхая через нос. Он облизывает губы, перед тем как сказать.
— Я не могу их наколдовать сейчас, но уже использованные можно сделать новыми, — он говорит хрипло, ты почти чувствуешь вибрации у него в груди от низкого баса, ещё миллиметр, и ты уткнёшься ему в грудь, так хочется всем телом ощутить его жар, чтобы он прижал к себе своими большими ладонями.
Он берёт твою руку с бинтами в свою, а руны начинаю светиться. Ты любуешься этим голубым свечением, оно такое тёплое и холодное одновременно, что ты не сдерживаешься, проводишь пальцами по груди, витиеватой дорогой спускаешься ниже, по животу ведёшь до паха и всё резко прекращается. Парень перехватывает твою руку, часто дыша, смотрит безумно, покрытый невидимой чернотой во взгляде. Он облизывает губы, почти скулит «Не надо» и ты убираешь руку. Сейчас его губы блестят, так близко, что ты сама можешь его поцеловать, ведь безумно хочется, так сильно, что даже слюна во рту выделяется обильно, но приходится просто сглотнуть и переключить внимание.
Во второй руке чистые, новые бинты, которое ты снова обматываешь вокруг его плеча и молча выходишь из его спальни, чтобы подышать. Всё это время словно воздух не поступал в лёгкие, лишь маленькими порциями выходил, сжимая грудную клетку, а теперь у тебя этого чернокнижника ноги ватные и голова кружится, а ведь он тебя ещё даже не касался.
