Чонгук странный, Юнги не может понять откуда у него столько заботы и нежности, но он подготавливает место для сна, воркует что-то и дуется, что Юнги отказался с ним спать.
- Я же не буду приставать! – негодует он, кидая подушку на диван.
- Будешь, - твердо отвечает Юнги, скрещивая руки, - мы чай допить не успели, как ты снова полез целоваться.
- Словно тебе не понравилось, - ухмыляется младший, с ног до головы разглядывая Юнги. Он такой домашний, в широкой футболке Чонгука и шортах по колено, стоит, переминается своими милыми босыми ступнями и кусает губы докрасна. Чон еле себя сдерживает, доминант в голове просто вопит, что такое солнышко нужно нагнуть и ладонями все тело изметить, его хочется обнюхать даже, потому что пахнет он по-домашнему особенно.
- Понравилось, - признает нервно Юнги, словно его заставили съесть что-то неприятное и соврать повару, - но дальше заходить я не хочу.
- Хотя и правда, - кусает кубу Чонгук, завершая подготавливать спальное место, - со стояком тебе было бы неудобно спать, хен, - Чон шлепает Юнги по заду, слегка смеется и уходит из гостиной, чтобы дать Юнги подумать и переварить весь прошедший день.
Мину и правда нелегко, у него на этого парня каждый раз стоит так, что все тело горит и ноги сводит, хочется, как гребанный извращенец, о его тело тереться и кончать, пропитываться его потом, запахом, целоваться мокро и развязно. Хочется вгибаться как дорогая шлюха и все быстрее потираться о его тело, с гордостью замечая ответный стояк. От такого у Юнги голова кругом, он даже от этих мыслей возбужден, не может уснуть, гипнотизируя потолок и все к тишине прислушивается, не знает, что хочет услышать, но нервничает, гладит большим пальцем метку чтобы успокоиться.
Он проводит нежно, потому что кожа там безумно чувствительная, а тело и правда успокаивается, расслабляется, ощущая волны наслаждения от простых действий. Мин словно плывет по морю похоти, а возбуждение приятно пропитывает все тело медленно, размеренно, проходясь разрядами тока. Юнги улыбается, прикрыв глаза, он все поглаживает метку, чувствуя тяжелое дыхание над собой.
- Хен, - хрипло и угрожающе звучит над головой, Юнги распахивает глаза, встречаясь с мутными, слишком темными в ночи глазами. Они, как кисель, своей аурой окутывают, сжимают легкие и пускают по венам ртуть отравленную, от этого Юнги лишь кайф ловит, в животе все скручивает, а возбуждение еще и мурашками прошибает. – Прекрати, - хрипит младший.
- Что прекратить? – хоть Юнги и догадывается, но все равно намеренно проводит по метке, вкладывая все чувства и нежность, ласкает так, как себя бы ласкал.
Чонгук падает перед диваном на колени, часто дышит, сгибая спину, одной рукой хватается за его край, сжимая со всей силы.
- Если продолжишь трогать метку, я с ума сойду, - поднимает взгляд к потолку, дышит сквозь зубы, старается считать до десяти, как тело снова слабость и дрожь пронзает, это не просто удовольствие, это словно кончать каждый раз все сильнее, пока в штанах так и остается член, требующий внимания, это содрагание тела и полная беспомощность, частое дыхание и желание громко простонать. – Хен, я же сказал, что сойду с ума, - хрипит Чонгук, с силой разделяя руки Юнги, его тело как безвольную куклу переворачивает, к себе бедрами подтягивает и водит по заднице своим членом.
- Нет, - пугается Юнги, его глаза сразу становятся широкими, испуганными, а сам он на грани истерики. Чонгук не понимает, почему у него такая паника, когда кто-то посягается на его зад, может просто списать на гомофобство, которым тот страдал, но все можно забыть и переучиться.
- Ты сам первый начал, - Чонгук переворачивает парня, сажая к себе лицом, на колени, гладит все тело, наконец, вдоволь наедаясь касаниями, а Мин как и хотел, все ближе прижимается и трется, часто на ухо дышит, уже терпеть не может, вдыхая глубоко запах его шампуня.
Чон сам не понимает, почему его так ведет, он готов кончить, потому что сука Юнги как последняя блядь на нем скачет, прикрывая глаза, потому что они оба одеты, но, черт возьми, это чересчур приятно, чтобы пошевелить еще хоть пальцем.
Стояк Юнги трется о Чонгуков и остается только представлять какая же у него сейчас там красная головка, которая цепляется за его, заставляя хрипеть в наслаждении по-особенному и, твою мать, делает это прямо на ухо. Так протяжно и бархатно, Юнги, не прекращая, развратно на нем скачет, трется все быстрее, жарче выдыхая, поднимая градус их тел на сотни кельвинов, чтобы ничего вокруг себя не оставить, испепелить чертову квартиру, и чтобы все знали, как ему хорошо.
Мин мечется, выгибает спину, чтобы ближе к Чону тереться, он уже не понимает, что творит, потому что кончить хочется до зажмуренных глаз, а еще этот запах Чона с ума сводит, Мин может поклясться, что даже его член по-особенному пахнет, потому что, кажется, он чувствует этот легкий мускусный запах их общего возбуждения и жалеет, что не успел снять одежду прежде чем начал олицетворять все свои фантазии, но и так хорошо.
Юнги понимает, что соски приятно натираются сквозь ткань, даже немного побаливая, но это все время как разряд тока помогает ему сильнее выгнуться и проскулить. Чонгук с восхищением смотрит, с обожанием, он сам уже периодически откидывает голову, руками забирается в чужие шорты и мнет ягодицы, лапает, уже не может от того, как приятно чужой ствол чувствуется рядом со своим, он до боли хочет их вместе сжать, почувствовать какой он горячий, два члена в руке ласкать, поэтому приостанавливает Юнги, сдергивает с него штаны, с себя немного приспускает и исполняет свое делание. Две головки рядом, горячая бархатная кожа трется, снося крышу, так сладко и безумно, что не верится в реальность, это все как в другой реальности происходит, они стонут в унисон, прижимаясь лбами, часто дышат, смешивая дыхание в одно общее.
Воздух вокруг их тел подпекает, они словно не на диване, а на облаке, в сладкой неге топятся, чтобы потом сгореть в котле оргазма. Они - коронное блюдо этого вечера, сладкое и острое одновременно, только истинные гурманы смогут его съесть.
- Больше не могу, - шепчет Юнги, хватаясь за плечи Чонгука, немного приподнимается, нетерпеливо толкаясь в его руку, головка проезжается по фалангам, выскакивая из ладони и Мин кончает, пачкая их двоих, а Чонгук снова его член прижимает, часто водит по стволам, смотря как Юнги извивается весь, дрожит, пальцами все сильнее впиваясь в плечи. Его головка после оргазма чувствительная, что все тело крупно дрожит, старший непрекращая стонет, а Чонгук ему вторит, кончая в кулак, размазывая свою сперму по двум членам. – Это все метка, я этого не хотел, это метка, - тихо шепчет Юнги, словно себя хочет убедить, а Чонгук лишь ухмыляется.
- Мы соулмейты, хен, и ты только что насиловал меня прямо в одежде, - Чону радостно, потому что у Юнги все чаще барьеры отодвигаются, его страх перед однополой любовью почти не виден, когда он забывает о том, как правильно, выскакивает такая горячая, блядская особа, на которую Чонгук непереставая готов кончать.
- Мне стыдно, - говорит куда-то в шею Мин.
- Пойдем спать, - шепчет Чонгук, слыша как Юнги почти уже сопит на его плече, поэтому подхватывает его под ноги и несет на свою кровать, а с остальным они разберутся утром. Юнги его почти изнасиловал, так странно было ощущать себя не сверху, потому что ситуацию контролировал Мин, а Чонгук к этому не привык, он обычно сам дерет всех, а парню доверился, хоть в голове все кричало «Это неправильно!», он пошел навстречу и получил самый яркий в своей жизни оргазм.
Засыпая с Юнги под боком, Чонгук чувствует себя самым счастливым человеком на планете.
