Ты опрокидываешь еще один бокал, заливая в глотку обжигающий виски. Он жжет, словно лава, и разгоняется по венам, размывает все перед глазами. Опираясь рукой о стену, ты плетешься по темному коридору коттеджа, пока на нижних этажах гремит музыка, оглушая, и тебе дурно. Думала, алкоголь заглушит эту острую боль в сердце? Заполнит пустоту? Ни черта. То, что разрушает, не может создавать. Дергаешь ручку первой попавшейся двери, и та, на твое счастье, оказывается открыта. Ты прикрываешь ее, перешагивая порог, и оседаешь на пол, спозлши по стене. Ты слышишь, как кровь пульсирует в висках, и чье-то тяжелое дыхание.
— Уходи, — голос до боли знакомый. Хриплый, чуть шепелявый. Распахиваешь глаза и сквозь непролазную мглу силишься разглядеть человека, сидящего на кровати спиной к тебе. — Т/и? — парень оборачивается, и слезы, стекающие по щекам, блестят во мраке. И от чего-то сердце сжимается в малюсенький комочек, переставая биться на мгновение. Киваешь головой, пряча лицо в согнутых коленях, и улавливаешь краем уха тихие приближающиеся шаги, а потом чувствуешь теплые руки, укладывающиеся на плечи. Юноша садится на колени напротив тебя, и лунный свет отражается в каждой из пайеток пиджака, норовя ослепить. — Почему ты плачешь? Разве это я сделал тебе больно? — почти трясет безвольное тельце, содрогающееся в беззвучных рыданиях. — Разве я виноват в том, что мы теперь по разные стороны горящего моста? — берет твой подбородок пальцами, приподнимая, вынуждая посмотреть в черные, цвета нефти, глаза.
— Мы оба виноваты в том, что случилось, Юнги. И оба теперь жалеем, — снимаешь ладонь со своего плеча, утирая слезы рукавом пуловера, пряча нос в воротнике.
— Нахера жалеть, если можно перерезать своей гордости горло, подойти и, черт побери, поцеловать так, чтоб дурные мысли отшибло? Чтоб время повернулась вспять, даруя теплые моменты вновь? — язык заплетается, он тоже много выпил.
— Так поцелуй, чего ждешь? — хмыкаешь, зная, что ничего не произойдет. Ни через секунду, ни через год.
— А можно? — испепеляет взглядом, и тебе кажется, что сердце вот-вот вырвется из груди. Пробьет в тебе дыру, выскочит, убегая подальше. И правильно сделает, ведь Мин осторожно касается твоих дрожащих губ, сминая в трепетном, невинном поцелуе. Теплые ладони несильно давят на колени, опуская их, и ты прижимаешь парня к себе, потому что безумно мало. Разжимаешь зубы, позволяя острому язычку скользнуть внутрь, нажимаешь на затылок юноши, зарывшись пальчиками в волосы цвета топленого шоколада. Углубляешь сладкий поцелуй, сплетая языки, и чувствуешь себя в этот момент самым счастливым человеком на земле, потому что боль ломала тело от нехватки тепла, родных ладоней на теле, мягких губ. И сейчас меньше всего хочется снова все потерять.
Ощущение захлестывают волной, и ты тонешь в них, точно в соленой морской воде, даже не пытаешься выбраться, барахтаясь.
— Может, начнем сначала? — отлипнув от любимых губ, шепчет Юнги куда-то в шею, обдавая нежную кожу горячим дыханием.
— Нет. Давай лучше с того момента, где остановились, — припадаешь к желанным губам вновь, будто нажимая на «play».
