Хосок молчит, смотря в свою тарелку, ничего не желает говорить, у него после разговора в ванной в груди полное ничего, не тянет никуда, на приказы плевать, пока они не поступают и на тебя пока все равно. Пусто, там ничего, кажется, не бьется, не хочет в чужие руки, он словно сейчас никому не принадлежит, даже себе.
- Мы просто неправильно начали, - твой голос, пытающийся говорить о том, что все в порядке вызывает у Хосока лишь усмешку, но ты продолжаешь. – Понимаешь, у меня работа, я так боюсь ее потерять...
- У меня тоже работа, - хрипло взрывается Хосок, он резко поднимает свои глаза, которые полосуют тонкие ранки на тебе, он часто дышит, понимая, что в груди сейчас полный беспорядок творится, там война за каждый уголок души идет, потому что каждое чувство хочет скрыться, потому что душа итак за последние дни измоталась, но ты мешаешь своими словами, выталкивая все в грудину, где и происходит взрыв. Хосок вне себя. – Но, знаешь, потерять жизнь – более серьезная угроза, не думаешь? Мне с первого дня было не все равно, потому что все тело ломило от желания ползать на коленях, выполнять любые приказы, даже чужие и самые грязные. Я пошел в бар, чтобы хотя бы в компании друзей продержаться, но даже оттуда ты меня забрала, чтобы утром оставить в пустой кровати и сильной болью. Да тебе плевать было на все, ты прекрасно видела, как на меня влияет метка и что решила сделать? Наказать? Срать я хотел на эту связь, проще сдохнуть, чем жить в собственном теле как в клетке, не имея выбора, - Хосок к концу речи весь краснеет, в легких заканчивается кислород, но страх и неуверенность в твоих глазах, придают сил договорить до конца. Он во время реплики даже привстал со стула и теперь садится резко обратно на свое место, словно захлопывая огромный том книги.
Хоби в гневе, наконец хоть немного эмоций появилось, ему хочется все крушить, а невозможность это делать лишь добавляет дрожи в теле и подогревает разум, вбрасывая острых словечек, но лучше так, чем зияющая пустота в груди, словно жизнь оттуда выкачали, оставив лишь самого Хосока.
- Это была моя ошибка, прости, - говоришь ты на выдохе, опуская голову, но Хосок не верит, он вилку в руке сжимает и приказывает себе дышать ровнее. – Всю жизнь я видела лишь то, как мой отец бил маму, приказывал и заставлял ходить по дому на четвереньках. Он был жестоким и на меня кричал, чтобы я смотрела, ведь такая роль меня должна была ожидать в будущем, что так выглядят настоящие пары. Я понимала, как это мерзко, поэтому часто сбегала из дома, но потом, когда совсем плохо становилось на улице, я возвращалась от безысходности, и тогда отец меня тоже воспитывал своими палками и плетьми. Ты понимаешь, я хотела с тобой по-доброму, но из-за плохого образования я еле получила эту работу и не хотелось снова ходить по улицам, собирая объедки, я хотела поговорить, но время ускользает, я не могу опоздать туда ни на минуту, а ты еще к тому же каждый раз, когда мы могли отрыться, был в баре с друзьями. Конечно я злилась, наверное, во мне есть эта отвратительная черта от отца, когда я не могу контролировать гнев, поэтому вчера твой загул стал последней каплей. По-доброму не вышло и тут у меня в голове появилась мысль, что отец был прав, что сабмиссив только при унижении и жестокости понимает, что такая ваша природа, - ты притормозила свой рассказ, чтобы подышать, воспоминания слишком начали душить, а Хосок просто все впитывает, изредка кивая.
- Но...
- Да, я уже сегодня поняла, как сильно ошиблась, кругом виновата и можно было сделать все гораздо проще. Хосок, мне не плевать на тебя, я просто боюсь всего этого. Только в моей жизни стало все налаживаться, а тут появились новые проблемы.
- Я не проблема, - обиженно бурчит Хосок. Теперь он с твоей стороны все видит яснее, не до конца понимает всех действий, но хотя бы может простить, потому что его сердце сжимается от боли, которую ты преподнесла вчерашними унижениями, но объяснения сделали немного легче, отпустили страдания немного.
- Ты красивый, Чон Хосок, - на выдохе комплимент со своим именем звучит завораживающе, как незаконное зелье от любой боли. Хоби чувствует, как в штанах, которые он натянул еще в ванной на голое тело, дергается член, от всего от пары слов наливается. У Хосока, кажется, фетиш на твой голос, когда он принимается вспоминать твой вчерашний шепот на ухо, который до самого мозга доходил и расплывался по телу горячими импульсами.
- Спасибо, - тая под горой смущения, Хоби остается лишь накинуться на завтрак, пока ты его продолжаешь разглядывать и смущать.
- Что нам теперь делать? Я не знаю как мне себя вести и как с тобой поступать, завтра все равно мне придется уйти на работу, и так почти каждый день, так что делать с твоими... симптомами?
- Поцелуй меня? – Хосок поднимает голову от еды, проглатывает все и смотрит. У тебя все тело вздрагивает от этого щенячьего взгляда, хочется к сердцу прижать и согреть это существо, такое молящее, искреннее, только Хосок в тебе искреннее умиление вызывает, он выглядит как обычный парень, но эти глаза направлены каждый раз прямо в душу, обнажают тебя целиком и вспарывают.
- Конечно, - ты тянешься к нему, становишься рядом, прикасаясь к теплым губам. Хосок тут же сам рот раскрывает, ластится, встает со своего стула и напирает. Ты немного посмеиваешься, продолжая пятиться до стены, он тебе пса напоминает, такого нетерпеливого и слюнявого, он тычется в твои губы, облизывает и покусывает. Хоби трясется в нетерпении, у него все тело от близости слабеет. Ты ощущаешь как грудную клетку словно чем-то густым и горячим накачали, так вкусно Хосока трогать, по его худой спине перемещать ладони, ощущая как ему нравится это, каждое касание на нем отмечается. Тебе безумно хорошо целовать его губы, такие тонкие, они подвижные и резкие, меняют свое положение, не давая их словить, но ты все равно успеваешь укусить, улыбаться ему в губы и языком десны пробовать.
Хосок сам к тебе в рот лезет, творя там что-то невообразимое, что ноги подкашиваются, и ты просто стараешься не думать, где он научился такому мастерству, что приходится за крепкие плечи цепляться, чтобы просто не упасть, потому что губы Хосока можно описать только как они есть, это целое качество, которое говорит о безумно вкусном, сладком, бесконечно вязким и теплым поцелуе: «губы Хосока». Теперь стоит даже в голове про себя это произнести, как ты тут же принимаешься стонать, все крепче цепляясь, потому что это именно его губки такие вкусные, твоего Хосока, он никуда не денется, просто не сможет, так что ты готова умирать, скатываться густой субстанцией по стене, повторяя ему в губы как проклятая сумасшедшая: «Мой Хосок, мой».
