— Хосок, можешь дать тарелку? — ты придирчиво смотришь на пачку чипсов, когда парень с улыбкой подаёт её тебе.
— Как пожелаете, госпожа, — он кланяется, после чего смеётся, подмигивая, а тебе теперь приходится совладать со своим сердцем и чёртовыми руками, не готовыми слушаться и открыть нормально пачку. Ты не хочешь показывать, как сильно его слова переворачивают твой мир и жизнь, но вот уже неделю вы живёте вместе, разговаривая лишь поздно вечером перед сном и ложитесь спать, и всё было бы как всегда, но это не отменяет того факта, что ты с ума сходишь по Хосоку.
Вы словно поменялись местами, потому что парню хватает лишь лёгкого поцелуя перед работой, а у тебя ужасные ломки по этому голосу и длинным сильным рукам, которые везде могут дотянуться, ты даже знаешь места, куда особенно хочешь их засунуть, но терпишь, боишься даже немного его спугнуть, снова довести до подавленного состояния.
Хоби весел и бодр, пока ты трясёшься от малейшего касания; в глотке застревают приказы, хотя на самом деле ты просто уже попросить хочешь, молить его перейти к сексу, потому что хочется снова, чтобы он стонал и трясся в твоих руках, чтобы прогибался и к тебе был ближе, искал ласки.
Но пока вы просто решили первый ваш выходной провести за просмотром фильма, вот так глупо и обычно, ничем не отличаясь от остальных твоих дней в одиночестве. Ты до скрежета зубов хочешь этого парня, потому что прекрасно помнишь это тело, нежную кожу и безумно красивые глаза. Они всегда смотрят прямо в душу, вырывают с мясом из тебя всё до тонких нитей, развешивают по всей квартире и не дают продохнуть.
Тебе плевать, что происходит на экране, потому что Хосок тебя обнимает, немного ластится, всё время макушку целует, показывая преданность сабмиссива, у них заложено так, но тебе просто крышу сносит такой ручной, податливый, твой Хосок. Он специально гладит по руке, не доходя до метки, видит твои мурашки по всему телу, как они не сходят, а лишь новой дрожью отражаются в теле. Парень играется с тобой, а терпение не намерено принимать чьи-то правила.
Ты оборачиваешься, впиваясь губами в его, руки на себя тянешь, чтобы положить на ягодицы, сверху сесть и смотреть на то, как он снизу на тебя довольной улыбкой сверкает, почти смеётся, радуясь маленькой победе.
— Ты чего лыбишься?
— Наконец-то ты решила меня оседлать, я уже думал, что у нас не будет секса.
— Я думала, что ты не хочешь, после того раза...
— Сабмиссив не сделает первый шаг, но я и не хотел, потому что принадлежу тебе – когда хочешь, тогда всё и будет, — он пожимает плечами, смотря прямо тебе в душу, опять все эмоции из тебя вынимает, так ещё и лишает воздуха странным ощущением счастья и уюта, потому что Хосок сам тебя хочет, желает.
— Пойдём, пожалуйста, в спальню, — ты готова плакать от радости, что у тебя такой партнёр.
— Конечно, моя госпожа, — снова игривым тоном, но прямо в сердце попадает эта фраза, там закрепляется и держится как может, лишь бы продлить ликование в груди и щенячью радость.
У тебя пальцы поджимаются от того, как сейчас хорошо, ты снимаешь одежду, немного прикрываясь, стесняясь своего тела, потому что не сильная, но и не совсем худая, но Хосок разводит руки в стороны, держит, не давая вернуть на место.
— Вау, — его одно слово вгоняет тебя в румянец, теперь не просто хочется прикрыться, а вообще убежать куда подальше от стеснения.
— Ложись, — доминант внутри тебя всё равно отдаёт этот тихий приказ, а Хосок не сопротивляется, он лишь с улыбкой скидывает оставшиеся боксёры в сторону, звездочкой сваливаясь на кровать. Ты улыбаешься, садясь на его пах, немного ёрзаешь, зная, что парень ещё не возбуждён, поэтому просто ложишься сверху на его грудь, улыбаешься и целуешь.
Смакуешь его губы как давно хотела, так со вкусом и немного дико, так остервенело и резко, вгрызаясь иногда всё сильнее, руками натягивая ему волосы у основания. Ты так голодна, буквально растерзать его хочешь, но чужие руки не дают. Чон гладит спину нежно, ласково, превращая тебя в растаявшее желе, он удерживает пыл, топит его в своей доброте и бесконечной ласке, что ты умираешь от него, такого податливого под тобой, полностью тебе принадлежащего.
Хосок тебе так близок, знает, что нужно делать, чтобы успокоить и перейти к более плавным действиям, словно вы уже давно друг друга знаете, будто это было так всегда. Ты можешь смаковать его губы, как сладкие леденцы часами, во рту перекатывать, облизывать и прикусывать, засасывать по очереди и почти мурлыкать от его выдохов.
Горячий воздух сливается в поцелуе в лавину, которая покрывает вас коркой пепла из негасимой страсти, вы, как два огонька, переплетаетесь друг с другом, оба горячие, подвижные, потрескиваете стонами, изредка всё же срывающимися с губ, и поливаете всё это сверху лаской. Ладонями вы покрываете каждый миллиметр друг друга, ты трёшься о него сосками, уже под собой прекрасно ощущая, как твоя смазка пачкает его набухший член.
Хосок весь прогибается от твоих ладоней, дрожит, и это безумно мило, каждый раз ты ещё будешь этим насыщаться и никогда не сможешь привыкнуть к тому, какой он пластичный, всё время подвижный под тобой, мягкий и горячий. Из него можно слепить что угодно, но ты лишь гладишь, щипаешь за соски, слыша его писк.
— Я хочу, чтобы ты меня душила, — хрипит Хо, облизывая сухие губы. Без поцелуев они быстро высыхают и трескаются – видимо, в комнате температура тоже достигла предела.
Ты лишь хмуришься на его просьбу, ощущая член, придавленный к его животу, который подрагивает, всё больше истекая смазкой, когда парень кивает.
Давишь не сильно, постепенно сжимая руки, видишь, как он краснеет, а внутренний стержень знает, когда нужно остановиться, ему сопротивляться положено по природе и натуре, но грань чувствует только доминант.
Ты отпускаешь, слыша, как он судорожно глотает воздух и смеётся. Как сумасшедший, но счастливый, расфокусированным взглядом смотря в потолок.
— Это так хорошо, — хрипит он, откашливается и снова просит тебя это сделать.
При помощи бёдер насаживаешься на член, одновременно с этим сжимаешь его горло и удивляешься, как он не теряет сознания, потому что сама и без удушья готова уже видеть белые круги перед глазами – настолько это приятно. Его член внутри подрагивает, парню хорошо, что он вот-вот отключится полностью, но ты прыгаешь быстро, свободной рукой водишь по его крепкой груди, заодно невзначай щипая за сосок, что Хосока подбрасывает, как от дефибриллятора, видно, как он хочет стонать, но не может, а ты всё сильнее и быстрее двигаешься. Ощущаешь, как он до самого основания проходит.
Хосок красиво мечется, как в агонии, так что ты отпускаешь горло, но всё равно его не остановить. Парень скулит, твои бёдра царапает, запрокидывает голову назад и часто дышит, громко и измученно. Тебе так жалко его, но ведь это безумное наслаждение, и ты знаешь, что ему хорошо.
— Быстрее, — просит, молит, безумными глазами на тебя смотрит, Чон на колени упасть готов, лишь бы ещё немного. Он хочет кончить, загребая всё под себя руками, то за тебя держится, то готов сломать спинку кровати; он стонет, дугой выгибается, пока ты ладонями по рёбрам проводишь к животу, слегка царапая низ. Это всё его до белой горячки доводит, а то, как ты изредка его соски трогаешь, подкидывает до самой вершины Олимпа и обратно, мотает по всем уголкам света, только не до оргазма.
Он уже не знает, как просить и что делать, извёлся весь и снова просит душить, молит и скулит, пока ты с улыбкой выполняешь. Ты сама устала изрядно, ноги гудят, вы оба покрыты тонкой блестящей плёнкой пота, запахи секса и нагрузки смешались в один кисловато-пряный, ты вдыхаешь полной грудью, стараясь как можно больше ему доставить наслаждения. Душишь, попутно круговые движения делая; смотришь, как он бьётся под твоими руками, словно раненая пташка, сходит с ума, когда головка все стенки огибает, а ты снова крутишь, под всеми углами его пробуешь, смотря на бессилие. В руках твоих власть над этим парнем, он такой очаровательный со всей этой силой в мускулах, которые один за другим напрягает и не может никак дойти до конца. Ты знаешь, что перед удушья близко, но и его оргазм подступает, живот напрягается со всей силы, являя свету красивые кубики, Хосок ещё немного трепыхается, пока не обмякает под твоими руками.
— Ты в порядке? — ты сама не своя, не узнаёшь голос, потому что он тоже немного сиплый от редких, но громких стонов, когда проталкивался особенно глубоко.
— Да, — почти беззвучно он выдаёт, тянется к тебе в объятия, всеми конечностями к себе притягивает и трётся носом о твой нос, глядя прямо в глаза.
— Думаю, именно такие отношения у нас должны быть, — он всё ещё сипит, но ты улыбаешься в ответ не поэтому.
—И ты готов быть моим сабмиссивом?
— Может, мы даже опробуем порку, главное, изучить это вместе, хорошо? — он заламывает брови, становясь похожим на щенка.
— Кажется, я люблю тебя, Хосок, — парень не знает, от чего он хочет умереть в первую очередь: от своего имени, которое так правильно легло на твои губы, или от признания, которое стрелой попало глубоко в сердце.
— Т/и, — шепчет он в ответ, потому что знает, что и без лишних слов достаточно этого. Он виновато смотрит на перебинтованную метку на твоей руке и целует тебя в губы, извиняется, мажет слюнявым ртом и поскуливает. Ты смеёшься, отстраняя его от себя, потому что всё поняла, увидела всё в этих глазах, которые до сих пор могут рассказать многое, в них ты влюбилась с самой первой встречи.
