— Лучше выпей, — советует Юнги, протягивая бутылку, которую ты лишь брезгливо отталкиваешь, думая не зря ли согласилась на это все, учитывая, что Мин грубый и неосторожный. Всё, что в нём хорошо – так это затаённая ласка и нежность, которые когда-нибудь прорвутся сквозь толщу непроницаемости, а пока он всё же тебя уговорил, одним тёплым деньком привёл в квартиру, где нет родителей и признался, что девственник.
Ты совсем недавно отошла от шока, но всё равно не понимаешь, как он смог убедить тебя переспать, когда вы оба, как два ободранных воробья, ничего не знаете в этой жизни, а из уроков было только дешёвое порно на бесплатных сайтах.
— Главное – не читай, что пишут в интернете, — забирает он у тебя телефон, делая ещё пару глотков коньяка отца. Выпивки не жалко ради благого дела, хотя Юнги всё равно боится, а твой потерянный взгляд ничуть не помогает.
— Почему я? — ты хмуришься, разглядывая парня, как ему некуда деть руки. Он расхаживает по комнате, пока ты сидишь на его кровати спокойная, готова хладнокровно лишиться невинности. «От девственности нужно избавляться,» – говорила тебе твоя подруга, описывая, как это больно и на самом деле мешало всё время раскрепоститься. Ты знаешь, что это не цветочки, поэтому, здраво порассуждав, ты понимаешь, что лучше ощутить боль с другом, чем тогда, когда любимый человек захочет принести удовольствие, вместо этого превращая секс в каторгу.
— А ты не поняла, да? — Юнги нервный, говорит грубовато, а потом делает пару глубоких вдохов, стоя у двери в свою комнату, он смотрит в пол, рассматривает свои худые ноги и не может продолжить.
— Я поняла лишь одно: все считают, что ты половину района переебал, а теперь оказывается, что Юнги – невинный мальчик, — усмехаешься, получая в ответ обиженный, колкий взгляд. Таких глаз ты у Мина никогда не видела, в них вся боль подростковых переживаний и обида вся в колючках, острая, прошивающая насквозь.
— Ты мне нравишься, непонятно разве? — он отворачивается в сторону, фыркает, пока в твоей груди сердце заходится в бешеном ритме, это безумно приятно, а видеть дерзкого Юнги в таком сломленно-гордом состоянии – слишком для тебя. Хочется прыгать, обнимать его, целовать и плакать от чего-то. Эмоциональное состояние у вас двоих не в порядке и первый срывается Мин. — Если не хочешь, уходи, — в его словах даже не о сексе словно идёт речь, он так тебе говорит: «Я тебе не нравлюсь, этого я так боялся». Юнги ты читаешь между строк, по дёрганным движениям и непривычно высокой тональности.
— Хочу, — встаёшь с его кровати, уже понимая, как это безумно неловко, но подходишь к нему, смотря в испуганные глаза, и приподнимаешься на носочки, чтобы прижаться к губам, застыв на месте.
Мин хочет что-то воскликнуть, но за локоть притягивает тебя аккуратно ближе, наклоняет голову и целует глубже, осторожно напирая, слегка языком толкается и гладит талию. Это неловко, потому что наступившая тишина просто оглушает, хочется её чем-то заполнить, но у тебя голове лишь громкие восклицания, что целуешься с Мин Юнги, таким безбашенным, негласным казановой вашей школы и района, который оказывается на деле осторожным, но с трясущимися руками.
Он поднимает твоё лёгкое платье, пытаясь стянуть через голову, но оно застревает.
— Подожди, замок, — ты поворачиваешься боком, чтобы он спустил собачку и смотришь, как его неуклюжие пальцы сначала не могут её словить. Когда вы расправляетесь с одеждой, безумно волнуясь и трясясь в эмоциях, словно заскочили резко в холодную воду, вы снова прижимаетесь телами на кровати, трётесь, но смелости сделать что-то дальше не хватает.
Ты от его прохладных губ таешь, они немного похожи на сырую рыбу по ощущениям, но на вкус безумно сладкие, проникают в твой рот, и ты исследуешь их. Они влажные и гладкие, а руки безумно холодные, поэтому ты вздрагиваешь, когда его ладонь сжимает грудь.
— Тебе больно? — отрывается он с чмоком, смотря хмуро на лицо.
— Холодные руки, — смеёшься немного ласково и доверчиво, сама возвращаешь его к поцелую, наклоняя за плечи.
Ты чувствуешь, как о ногу трётся его головка, истекающая природной смазкой. Юнги к органу не прикасается, но ты ощущаешь, что он хочет безумно уже что-нибудь ещё сделать, трясётся каждый раз, когда ты немного приподнимаешься и специально проезжаешься по члену. Мин худой и угловатый, словно палка, он волнуется так, что нормально не может облокотиться на руки, которые в локте сгибаются каждый раз, когда ты грудью о него трёшься. Он боится сам, ты теперь видишь это в его затуманенном взгляде, зрачки бегают, не могут зацепиться за одну точку, поэтому ты сама разводишь ноги, перебарываешь сильное желание их свести, словно сама с собой войну ведёшь и побеждаешь, когда он удобно устраивается между.
— Готова? — выдыхает он, как перед забегом, а тебе истерически смеяться хочется, потому что его член уже у входа, страшно так, что бежать хочется без оглядки, а он ещё спрашивает.
— Конечно нет, Юнги! — он застывает с открытым ртом, пару раз моргает, переваривая, что ты сказала и не шевелится, а ты смеёшься с этой растерянной мордашки. — Боже, просто сделай это.
И он делает, вот так просто, толкается, смотря прямо тебе в глаза, не отводит взгляда, видя, как ты жмуришься, кусаешь губу, терпишь, но всё равно не выдерживаешь.
— Ты можешь быстрее это сделать? — шипишь, цепляясь за его плечи, внизу кажется, словно он совсем не туда толкается, паника забивает мысли разными предположениями, и ты уже думаешь, что лучше бы это был опытный партнёр.
— Не могу, ты, блять, такая узкая, что даже мне больно, — ахает он, вынимая орган и ещё раз толкается, так же больно, но всё дальше проходит, до самого основания. Ты думаешь, что можно уже дышать, но толчки его всё равно приносят боль, это не то, что ты представляла, но соответствует рассказам подруги о том, что нужно ещё много времени, чтобы боль отступила. — Это так хорошо, — скулит парень тебе на ухо, радуя, что хоть кто-то получает наслаждение. Тебе уже всё равно, что не узнаешь об оргазме с парнем, но почему-то становится просто хорошо, когда со стонами, задыхаясь, Юнги кончает на постельное бельё. Тебе хорошо и приятно смотреть, как его трясёт, а осознание того, что теперь ты не девственница, вызывает счастливую улыбку на лице.
— Смешно, что ты мой первый мужчина.
— Ты тоже у меня... первая, помнишь? — Юнги кусает губу, чтобы скрыть смущённо-счастливую улыбку, он садится на кровать, разглядывая потерянно комнату, пока ты просто смотришь на лёгкий румянец и капли пота на лице. — Я принесу салфетки, нужно вытереть... кровь. Ты можешь принять душ, если хочешь. И если конечно пожелаешь, можем начать встречаться, хоть это и не обязательно, — ты смеёшься, смотря на его заломленные руки, как он жмёт в руках простынь и кусает губу.
— Хочу, — прыскаешь в кулак, — принять душ хочу, — смотришь на его округлённые глаза и как резко потухают там искры. — И встречаться с тобой хочу, — бросаешь ему перед выходом, смотря на кровь, испачкавшую ляжки.
