Иногда может показаться, что Чонгук свою камеру больше тебя любит. Что ему куда интереснее переключаться между различными съёмочными девайсами, играться с резкостью, подушечками пальцев надавливать на всевозможные кнопки, чем проводить время с тобой.
Общаясь, разумеется.
Однако подобная хладнокровность привидится только человеку незнающему. Тому, кто с вашей парой лично не знаком или слышал о ваших отношениях не так много.
На самом деле, Чонгука ничто не вдохновляет так, как твоё тело, находящееся под ним.
Под направленным на тебя объективом, конечно же.
- Чонгук, от перерыва пятнадцать минут всего осталось.
- Чш, ты посмотри только, как она улыбается...
А ты стоишь у окна, накручиваешь на палец тонкую прядь волос и сияешь, во все тридцать два демонстрируя миру свою радость.
Его девочка.
- Чонгук, поешь всё-таки.
- Отвали, говорю, из-за тебя такой ракурс удачный просрал.
Ты выгибаешь спину, и солнечные лучи мягко скользят по упругим ягодицам.
О да, это определённо то, что Чонгуку нужно.
Наклоняйся, милая, давай. Пока никто не заметил, порадуй меня, пожалуйста, я...
Чонгук приближает кадр максимально, рычит утробно, а ты невзначай будто проводишь ладонью по округлому бедру. Скользишь выше, почти задевая грудь. Смотришь прямо на Чона, и он медлено выгорает изнутри от этого взгляда.
От этого вида.
От этой тебя, как бы странно это ни прозвучало.
У Чонгука целая коллекция твоих снимков, о которых никому, кроме вас, неизвестно. Он любуется ими, любуется тобой, любуется слюной, блестящей на твоих губах и тем, как выгодно смотрятся капли спермы на твоих угловатых ключицах.
- Чонгук, всё, баста. Тебе точно стоит поесть, а то ещё в обморок грохнешься.
- А знаешь, ты прав.
Прав, ведь Чонгук чертовски голоден, и ты единственная, кто может его спасти.
Накормив, непременно. Своими стонами и влагой, стекающей на мужской язык
