ᴛʜᴇʏ ʟɪᴋᴇᴅ ᴛᴏ ʙᴇ sɪʟᴇɴᴛ ᴀɴᴅ ᴄᴏᴜɴᴛ ᴛʜᴇ sᴛᴀʀs

|28|

Облака собирались вместе, будто само небо хмурилось глядя на людей и дела, которые они творили там, на земле. Ветер разделял его настроение и задувал сильнее и холоднее прежнего. Как мертвец ищущий свою жертву он открывал хлипкие стеклянные двери ларьков и забирался под воротники неплотных курток и пальто людей, проникая прямо в сердце своими костлявыми ледяными пальцами. Снега не было. Только сугробы недельной давности, ближе к дороге перепачканные в выхлопах автомобилей и более чистые у промышленных зданий, составляли собой композицию псевдо-зимы, котороя совсем скоро должна была перевоплотиться.

Солнце должно было встать только через пару часов и потому улицы были не переполнены, но тем не менее встречались личности-жаворонки со стаканчиками кофе из круглосуточных кофеен и кафешек. Одна личность особенно выделялась на общем фоне этих безцветных понурых людей. Черное длинное пальто, широкий и скорый шаг, поднятый ворот, не позволяющий ветру-мертвецу коснуться шеи и подбородка, угрюмое выражение лица, безучастный взгляд, змейка сигаретного дыма... Люди оборачивались на высокого юношу с таким взглядом, будто увидали призрака. Он не церемонясь пару раз невольно задел нескольких прохожих плечами, даже не остановившись. Вскоре прохожие перестали натыкаться на него, когда он свернул в неприметный переулок, дабы срезать путь как можно больше, где никого кроме бродяг да бездомных котов не встретишь. На территории дома взбесился цепной пёс, подняв всю ораву некогда спящих остальных своих сородичей поблизости и вдалеке. Парень только хмыкнул, скорее переходя место, которое высоким забором ограждало переулок от жилых задних дворов, откуда и доносился лай с воем. Громкие звуки в такое спокойное и тихое утро резали слух и натягивали чувствительные как никогда струны нервов молодого человека. Выходить из себя стало для него редкостью, но в дни подобные этому его чувства обострялись и он не пытался сдерживать себя и свой гнев. Зачем, стало быть? Возможно дни подобные этому становились и ещё будут становиться для него отдушиной и некоторой мимолетной свободой для эмоций и самого себя настоящего.

Окурок вдавился в снег ногой в кожаном ботинке и мигом потух, умирая и прекращая поток дыма. Парень выдохнул пар и запрокинул голову к небу, как бы впервые читая слово,  выгравированное на железной арке. Кивнув седому мужчине в будке охранника, он зашагал дальше, прочь от цивилизации и жизни, вглубь этого жуткого места и самого себя. Тропки пустовали, не было ни души кроме его. Взгляд скользил по голым деревьям с черными тонкими стволами, которые качались в такт завывающего ветра, злостно трепавшего волосы идущего. Он рассматривал имена, даты, фотографии... Ему было мерзко и чуждо находиться здесь, но иначе поступить он не мог... Просто не мог. Ему казалось, что из той аллеи, только что пройденной им, на него глядит не одна пара бестелесных глаз, и глядят они с завистью, а порой и со злобой. Оборачиваться совсем не хотелось и потому он только прибавил шагу, пряча пачку сигарет из внешнего кармана пальто во внутренний. Желание спрятать свою вредную привычку всегда возникало только в этом месте, будто они могли осудить его за эту погрешность. Рука в кожаной перчатке резким движением стряхнула сырой снег с двух надгробий, стоящих рядом друг с другом. Родные лица на фото казались такими настоящими и живыми, что разум сам собой подбрасывал в мысли моменты с их смехом и их любовью. Взгляд переметнулся с одного имени на другое. Лорелин Шаламе и Джонатан Шаламе.