ᴛʜᴇʏ ʟɪᴋᴇᴅ ᴛᴏ ʙᴇ sɪʟᴇɴᴛ ᴀɴᴅ ᴄᴏᴜɴᴛ ᴛʜᴇ sᴛᴀʀs

|37|

Связанные общим прошлым и настоящим, они сидели в тишине. Комната пропахла резким и мерзким ароматом лилий дешевого одеколона какой-то мелкой горничной, что была здесь не меньше четырех часов назад, но стойкий тошнотворный запах после неё остался. Единственный старый стул, занятый девушкой и придвинутый к пыльному столу, с жалобным скрипом дал знать не только о себе, но и о поменявшей позу сидящей. Зашуршали бумаги, и глубокий вздох разрезал тишину. На секунду подняв, а затем и опустив брови, она посмотрела на него. Ничего нельзя было определить по этому взгляду, каким обычно читают книгу или анализируют задачку в голове. Человек, смотрящий так, вроде бы слушает и смотрит, но вместе с тем не слышит и не видит.

— Нам лучше разделиться, — предложила она, сложив руки друг на друга, как школьница.

Габриэль протянул задумчивое "М-м", не открывая рта. Согласно кивнул. Будь здесь Рокси, она бы с недоумением посмотрела на спокойного и адекватного брата, который ведет себя, как обычный человек. Хотя... Будь здесь Рокси, Габриэль обязательно выкинул бы что-нибудь эдакое, чтобы сестрицу запутать и продолжать наводить на нее пугающий эффект. Пока ему нужно быть таким.

— Да. К монашке, ошивающейся на пятом вопросов не будет... Тем более к такой монашке, хах, — он улыбнулся и покрутил в руке карандаш. "Такой" - слово, имеющее особое значение, слово, которое он выделил и сделал особенным для неё.

Так странно снова быть собой. В месте, где застукать их может любой желающий, среди покинутого испорченного инвентаря и пыли парень чувствовал себя Габриэлем в первый раз за этот долгий день. Ему не нужно строить из себя холодного и заносчивого психотерапевта, который плюет на всякие моральные принципы - о которых в стенах этого здания давно никто не помнит, - за высокую плату который закроет глаза даже на прилюдную пощечину маленькому мальчику на общем сеансе психотерапии. Расселу было тошно от себя ненастоящего, тошно также и от фальши других, которая была "искренностью" в действиях и словах. Теперь же ему можно дышать полной грудью, можно растегнуть эти гребанные три пуговицы накрахмаленной рубашки, что так и давили на горло, будто желая придушить, и даже снять медицинскую маску с лица... Каждый носил маску в этом здании, но только ту, что, увы, нельзя снять.

— Твоя Рокси мне понравилась, — вдруг сказала Марселла, глядя на сложенные руки и теребя краешек материи на рукаве, — Похожа на тебя.