Неделя проходит для меня, словно в тумане. Начинается она с того момента, когда я просыпаюсь на диване в гостиной дома Ирины в пятницу вечером. Девушка сидит в кресле напротив, нервно вертя в руках свой мобильный телефон, изредка поглядывая на неизменно тёмный дисплей. На мой вопрос, есть ли новости по поводу Матвеева, она лишь устало качает головой, сообщив, что Олег поехал в больницу и позвонит, если что-либо изменится. Внутри меня будто бы снова что-то ломается в этот момент, прорываясь тихим плачем, переходящим в истеричные рыдания, которые никак не могу унять. Позже я засыпаю, проглотив выданное Ириной успокоительное, обнимая себя руками, словно в попытке закрыться от этого мира.
В субботу вечером я решаюсь позвонить маме и сообщить, что не собираюсь возвращаться домой, а уж тем более переезжать в Питер. Почти не вслушиваюсь в её крики и нелепые угрозы, молча отключаю телефон и ещё какое-то время реву, свернувшись в жалкий комок посреди кровати. Выплакавшись, принимаю очередную порцию успокоительного, пачка которого лежит на прикроватной тумбочке в спальне, выделенной мне Ириной, и проваливаюсь в сон. Мне всё ещё неудобно, что я так неожиданно свалилась на голову Михалёвой, поселившись в её доме, но пока у меня не хватает сил, чтобы хоть попытаться найти другие варианты.
В понедельник я понимаю, что устала от бездействия и бессмысленного просиживания возле телефона в ожидании новостей. Впервые за это время я выхожу из комнаты и иду в гостиную, где уже который вечер собирается неизменная компания, состоящая из Ирины, Олега и Кости, зачастившего сюда, как на работу. Меня хватает ненадолго и, послушав их разговор не более часа, всё время кивая невпопад, я желаю присутствующим спокойной ночи и спешу вернуться в спальню, чтобы опять уткнуться носом в подушку, сотрясаясь в бессильных рыданиях.
Ближе к среде мне удаётся совладать с собой и попытаться стать частью этой компании. Я всё ещё глотаю успокоительное, но теперь Ирина всё реже и реже приносит мне новую пачку. Негласно при мне никто не упоминает о Диме или старается говорить о нём намёками. Олег так же по-дурацки, хоть и без прежнего энтузиазма, шутит, но больше не называет меня мелкой, перейдя на простое Саша, так как, когда он случайно оговаривается и называет меня Саней, я вздрагиваю и до боли кусаю нижнюю губу, что тут же замечают присутствующие. Ирина старается вести себя, будто бы ничего не происходит, раздавая советы и таская всем горячий чай, опять отпустив пораньше горничных, которые, по её словам, только раздражают. И только Костя выглядит молчаливым и хмурым, постоянно вертя в руках потрёпанный рисунок, не так давно сделанный ручкой в квартире Матвеева. Тигр, застывший в прыжке – единственная зацепка, которая есть у всех нас, но пока она не приносит никакого толку.
