Хотя я не хуже Стрева знал, что связь Стрикленда и Бланш добром не
кончится, я все же не предвидел столь трагической развязки. Настало лето,
душное и знойное, даже ночь не приносила отдыха перенапряженным нервам.
Раскаленные солнцем улицы, казалось, отдавали назад весь дневной жар, и
пешеходы еле волочили ноги. Я очень давно не видел Стрикленда. Занятый
другим, я вовсе перестал о нем думать. Дирк наскучил мне своими тщетными
ламентациями, и я избегал его. Нехорошая это была история, и я больше не
собирался забивать ею себе голову.
Как-то утром я сидел в пижаме и работал. Мысли мои блуждали далеко, я
думал о солнечных заливах Бретани, о свежем морском ветре. На столе возле
меня стоял кофейник, в котором консьержка принесла мне традиционное cafe
au laif [кофе с молоком (франц.)], и остатки недоеденного печенья. Я
слышал, как за стеной консьержка спускает воду после моей утренней ванны.
Зазвенел звонок. Она открыла дверь, и раздался голос Стрева, спрашивающий,
дома ли я. Не вставая с места, я крикнул ему: "Входи". Он ворвался в
комнату и бросился ко мне.
- Она покончила с собой, - хрипло проговорил он.
- Что ты хочешь сказать? - крикнул я, пораженный.
Стрев шевелил губами, но ни один звук больше не слетал с них. Затем он
стал что-то лопотать, как помешанный. Сердце у меня заколотилось, и, сам
не зная почему, я вдруг обозлился.
- Да возьми же себя в руки! Что ты такое несешь?
Он делал отчаянные жесты, но слова у него по-прежнему не
выговаривались. Он точно лишился языка. Не знаю, что на меня нашло, но я
схватил его за плечи и встряхнул. Вспоминая об этом, я, конечно, досадую
на себя, но последние бессонные ночи, видимо, расшатали мои нервы сильнее,
чем я думал.
- Дай мне сесть, - задыхаясь, проговорил он наконец.
Я налил стакан вина и хотел подать ему, но мне пришлось поить его, как
ребенка, держа стакан у самых его губ. Он с трудом сделал первый глоток, и
несколько капель пролилось на его манишку.
- Кто покончил с собой?
Не знаю, почему я задал этот вопрос, мне ведь и так было понятно, о ком
он говорит.
Он сделал усилие, чтобы овладеть собой.
- Вчера вечером они поссорились. Он ушел от нее.
- Она умерла?
- Нет, ее увезли в больницу.
- Так что ж ты мне толкуешь? - крикнул я. - Почему ты говоришь, что она
покончила с собой?
- Не сердись на меня... Я ничего не могу сказать, когда ты со мною
так...
Я крепко сжал руки, силясь сдержать себя, и даже попытался улыбнуться.
- Извини. Я тебя не тороплю. Успокойся и расскажи все по порядку.
Круглые голубые глаза Дирка были полны ужаса, стекла очков делали их
взгляд еще страшнее.
- Сегодня утром консьержка поднялась наверх, чтобы передать письмо, ей
не открыли на звонок. Изнутри слышались стоны. Дверь оказалась незапертой,
и она вошла. Бланш лежала на кровати, а на столе стояла бутылка с
щавелевой кислотой.
Стрев закрыл лицо руками и, всхлипывая, раскачивался взад и вперед.
- Она была в сознании?
- Да. Ох, если бы ты знал, как она мучилась! Я этого не вынесу! Не
вынесу!
Он кричал в голос.
- Черт тебя возьми, тебе и выносить-то нечего. Это ей надо вынести.
- Как ты жесток!
- Что же дальше?
- Они послали за доктором и за мной, дали знать в полицию. Я давно уже
сунул консьержке двадцать франков и просил послать за мной, если что
случится.
Он перевел дыхание, и я понял, как трудно ему продолжать.
- Когда я пришел, она не хотела говорить со мной. Велела им меня
прогнать. Я клялся, что все простил ей, но она не слушала. Она пыталась
биться головой о стену. Доктор сказал, что мне нельзя оставаться с нею.
Она все твердила "Уведите его!" Я вышел из спальни и стал ждать в
мастерской. Когда приехала карета и они уложили ее на носилки, мне велели
уйти в кухню, чтобы она не знала, что я здесь.
Покуда я одевался - Стрев хотел, чтобы я немедля отправился с ним в
больницу, - он говорил, что ему удалось устроить для Бланш отдельную
палату и таким образом хотя бы оградить ее от больничной сутолоки. По
дороге он объяснил мне, зачем я ему нужен. Если она опять не пожелает
впустить его, то, может быть, впустит меня. Он умолял меня снова сказать
ей, что он любит ее по-прежнему, не станет ни в чем упрекать ее и хочет
только одного - помочь ей. Он ничего не требует и никогда не станет
принуждать ее к нему вернуться. Она будет совершенно свободна.
Но когда мы пришли в больницу - это было мрачное, угрюмое здание, от
одного вида которого делалось скверно на душе, - и после бесконечных
расспросов и хождений по лестницам и коридорам добрались наконец до
лечащего врача, он объявил нам, что больная слишком слаба и сегодня никого
принять не может. Для врача, маленького, бородатого человечка в белом
халате и с грубоватыми манерами, случай с Бланш был самым обыкновенным, а
взволнованные родственники - докучливыми просителями, с которыми надо
обходиться покруче. Да и что тут могло показаться ему из ряда вон
выходящим? Истерическая женщина, поссорившись с любовником, приняла яд:
это бывает нередко. Сначала он подумал, что Дирк - виновник несчастья, и
был с ним незаслуженно груб. Когда я объяснил, что он муж, готовый все
простить, врач посмотрел на него любопытным, испытующим взглядом. Мне
показалось, что в этом взгляде промелькнула еще и насмешка. Дирк являл
собою классический тип обманутого мужа. Врач слегка пожал плечами.
- В настоящую минуту опасности нет, - ответил он на наши расспросы. -
Но мы не знаем, сколько она выпила кислоты. Не исключено, что она
отделается испугом. Женщины часто пытаются покончить с собой из-за любви,
но обычно так, чтобы в этом не преуспеть. Как правило, это жест, которым
они хотят испугать или разжалобить любовника.
В тоне его слышалось нескрываемое презрение. Бланш Стрев явно была для
него только единицей, которую предстояло внести в число лиц, покушавшихся
на самоубийство в текущем году в городе Париже. На долгие разговоры с нами
у него не было времени, и он назначил нам час, когда прийти завтра: если
больной станет лучше, он разрешит мужу повидать ее.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Луна и грош Сомерсет Моэм
ClassicsКнига о судьбе художника Чарлза Стрикленда, написанная по-английски иронично и тонко и вместе с тем по-моэмовски талантливо, правдиво и умно. Яркие персонажи, блистательные диалоги и сюжетные повороты - вот почему эта книга увлекает и не дает заскуч...