Прошло еще года два, может быть, и три, ибо время на Таити течет
незаметно, и нелегко вести ему счет, когда к доктору Кутра пришла весть,
что Стрикленд умирает. Ата остановила почтовую повозку на дороге в Папеэте
и умолила возницу заехать к доктору. Но доктора не оказалось дома, и
печальная весть дошла до него только вечером. Ехать в такой поздний час
было немыслимо, и доктор пустился в дорогу следующим утром на рассвете. Он
доехал до Таравао и в последний раз прошел пешком семь километров до дома
Аты. Тропинка заросла, по ней явно никто не ходил в последние годы. Идти
было трудно. Он то шел, спотыкаясь, по высохшему руслу ручья, то
продирался сквозь заросли колючего кустарника, чтобы обойти осиные гнезда,
свисавшие с деревьев над его головой, ему приходилось карабкаться на
скалы. Вокруг стояла мертвая тишина.
У доктора вырвался вздох облегчения, когда он наконец увидел маленький
некрашеный домишко, теперь обветшавший и грязный; но и возле дома царила
та же нестерпимая тишина. Он подошел поближе, и маленький мальчик,
беспечно игравший на солнцепеке, испуганно шарахнулся от него, - здесь
любой незнакомец был враг. Доктору показалось, однако, что ребенок следит
за ним из-за ствола пальмы. Дверь на веранду стояла настежь. Он крикнул -
никто не отозвался. Он вошел. Постучался, но и на этот раз ответа не было.
Он нажал ручку второй двери и открыл ее. От зловония, которым пахнуло на
него, ему сделалось дурно. Он прижал платок к носу и заставил себя войти в
комнату. Она тонула в полумраке, и после яркого солнечного света он в
первую минуту ничего не видел. Потом он вздрогнул. Он не понимал, где
находится. Какой-то сказочный мир окружал его. Ему смутно чудился
девственный лес, в котором обнаженные люди расхаживали под деревьями.
Потом он понял, что это так расписаны стены.
- Mon Dieu, неужто у меня солнечный удар, - пробормотал доктор.
Легкое движение в комнате привлекло его внимание, и он увидел Ату. Она
лежала на полу и тихо плакала.
- Ата, - позвал он, - Ата!
Она не подняла головы. Его опять затошнило от омерзительного запаха, и
он закурил сигару. Глаза его привыкли к темноте, и страшное волнение
овладело им, когда он всмотрелся в расписанные стены. Он ничего не понимал
в живописи, но здесь было что-то такое, что потрясло его. От пола до
потолка стены покрывала странная и сложная по композиции живопись. Она
была неописуемо чудесна и таинственна. У доктора захватило дух. Чувства,
поднявшиеся в его сердце, не поддавались ни пониманию, ни анализу.
Благоговейный восторг наполнил его душу, восторг человека, видящего
сотворение мира. Это было нечто великое, чувственное и страстное; и в то
же время это было страшно, он даже испугался. Казалось, это сделано руками
человека, который проник в скрытые глубины природы и там открыл тайны -
прекрасные и пугающие. Руками человека, познавшего то, что человеку
познать не дозволено. Это было нечто первобытное и ужасное. Более того -
нечеловеческое. Доктор невольно подумал о черной магии. Это было прекрасно
и бесстыдно.
- Бог мой, он гений!
Эти слова вырвались у доктора помимо его воли.
Затем его взгляд упал на груду циновок в углу, он приблизился и увидел
то страшное, изувеченное, безобразное, что когда-то было Стриклендом.
Стрикленд был мертв. Доктор Кутра взял себя в руки и склонился над
изуродованным трупом. Но тут же вздрогнул, сердце его на миг перестало
биться от ужаса: кто-то стоял за ним! Это была Ата. Он не слышал, как она
подошла. Она стояла рядом и смотрела на то же, на что смотрел он.
- Господи ты боже мой, мои нервы никуда не годятся. Вы меня до смерти
напугали. - Он еще раз бросил взгляд на жалкие останки того, что было
человеком, и вдруг отшатнулся.
- Он был слеп?
- Да, он ослеп уже год назад.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Луна и грош Сомерсет Моэм
ClassicsКнига о судьбе художника Чарлза Стрикленда, написанная по-английски иронично и тонко и вместе с тем по-моэмовски талантливо, правдиво и умно. Яркие персонажи, блистательные диалоги и сюжетные повороты - вот почему эта книга увлекает и не дает заскуч...