Занятый своими собственными делами, я целый месяц не встречал никого,
кто бы мог напомнить мне об этой прискорбной истории, и постепенно она
выветрилась у меня из головы. Но в один прекрасный день, когда я спешил
куда-то, на улице со мною поравнялся Стрикленд. Вид его напомнил мне об
ужасе, который я так охотно забыл, и я внезапно почувствовал отвращение к
виновнику всего этого. Кивнув ему - не поклониться было бы ребячеством, -
я ускорил шаг, но через минуту почувствовал, что меня трогают за плечо.
- Вы очень торопитесь? - добродушно осведомился Стрикленд.
Характерная его черта: он сердечно обходился с теми, кто не желал с ним
встречаться, а мой холодный кивок не оставлял в том ни малейшего сомнения.
- Да, - сухо ответил я.
- Я немного провожу вас, - сказал он.
- Зачем?
- Чтобы насладиться вашим обществом.
Я смолчал, и он тоже молча пошел рядом со мною. Так мы шли, наверное, с
четверть мили. Положение становилось комическим. Но мы как раз оказались
возле магазина канцелярских товаров, и я решил: может же мне понадобиться
бумага. Это был хороший предлог, чтобы отделаться от него.
- Мне сюда, - сказал я, - всего хорошего.
- Я вас подожду.
Я пожал плечами и вошел в магазин. Но тут же подумал, что французская
бумага никуда не годится и что, раз уж моя хитрость не удалась, не стоит
покупать ненужные вещи. Я спросил что-то, чего мне заведомо не могли дать,
и вышел на улицу.
- Ну как, купили то, что хотели?
- Нет.
Мы опять молча зашагали вперед и вышли на площадь, в которую вливалось
несколько улиц. Я остановился и спросил:
- Вам куда?
- Туда, куда и вам, - улыбнулся он.
- Я иду домой.
- Я зайду к вам выкурить трубку.
- По-моему, вам следовало бы подождать приглашения, - холодно отвечал
я.
- Конечно, будь у меня надежда получить его.
- Видите вы вон ту стену? - спросил я.
- Вижу.
- В таком случае, я полагаю, вы должны видеть и то, что я не желаю
вашего общества.
- Признаюсь, я уже подозревал это.
Я не выдержал и фыркнул. Беда моя в том, что я не умею ненавидеть
людей, которые заставляют меня смеяться. Но я тут же взял себя в руки.
- Вы гнусный тип. Более мерзкой скотины я, по счастью, в жизни еще не
встречал. Зачем вам нужен человек, который не терпит и презирает вас?
- А почему вы, голубчик мой, полагаете, что я интересуюсь вашим мнением
обо мне?
- Черт возьми, - сказал я злобно, ибо у меня уже мелькнула мысль, что
доводы, которые я привел, не делают мне чести, - я просто вас знать не
желаю.
- Боитесь, как бы я вас не испортил?
Откровенно говоря, я почувствовал себя смешным. Он искоса смотрел на
меня с сардонической улыбкой, и мне под этим взглядом стало не по себе.
- Вам, видно, сейчас туго приходится, - нахально заметил я.
- Я был бы отъявленным болваном, если бы надеялся взять у вас взаймы.
- Видно, здорово вас скрутило, если уж вы начинаете льстить.
Он осклабился:
- А все равно я вам нравлюсь, потому что нет-нет да и даю вам повод
сострить.
Я закусил губу, чтобы не расхохотаться. Он высказал роковую истину. Мне
нравятся люди пусть дурные, но которые за словом в карман не лезут. Я уже
ясно почувствовал, что только усилием воли могу поддерживать в себе
ненависть к Стрикленду. Я сокрушался о своей моральной неустойчивости, но
знал, что мое порицание Стрикленда смахивает на позу, и уж если я это
знал, то он, со своим безошибочным чутьем, знал и подавно. Конечно, он
подсмеивался надо мной. Я не стал возражать ему и попытался спасти свое
достоинство гробовым молчанием и пожатием плеч.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Луна и грош Сомерсет Моэм
ClassicsКнига о судьбе художника Чарлза Стрикленда, написанная по-английски иронично и тонко и вместе с тем по-моэмовски талантливо, правдиво и умно. Яркие персонажи, блистательные диалоги и сюжетные повороты - вот почему эта книга увлекает и не дает заскуч...