рискнёшь, моя дорогая девочка? {ЗАКОНЧЕН}

13 глава

У меня не получалось уснуть. В голове был один Мурмайер, который по прежнему не прикасался ко мне, за что я была готова повыцарапывать ногтями его наглые глаза.

А ещё все тело чертовски тянуло, воротило, оно жаждало большего, И я не могла принять удобную позу для сна.

— Миллер, если ты не прекратишь делать это своей очаровательной задницей, я тебя возьму прямо сейчас и сделаю это так быстро, что ты даже пискнуть не успеешь. — прорычал парень в полнейшей темноте.

— Мурмайер!

— Или выставлю тебя за дверь в одной футболке, идиотка. — добавил он грозно.

— Я покусаю тебя. — уверено заявила я. — Я могу быть заразной и тебе перенесется какой-нибудь чертов сифилис и будешь с этим жить до конца своих дней. Понял? Уебок.

Все внутри сжалось, когда я осознала, что Мурмайеру, похоже, это все надоело. Он приподнялся на одном локте и уставился на мое лицо, это я могла ощутить даже через закрытые веки.

— Давай поговори мне ещё тут. — процедил он сквозь зубы, не отрывая взгляда то ли от меня, то ли от моих...

А я еле сдерживала себя чтобы не натворить глупостей, крепко сцепив зубы.

От его голоса моя голова просто приходила в экстаз, жалкое подобие головокружения. Все смешалось в одном, все переходило все границы, все было слишком не так, как нужно. Все было...

— Миллер, хочешь, мы поиграем? — неожиданно проснулась веселье у самовлюбленного болвана.

— Поиграем?! — рассмеялась я и распахнула глаза. — Во что ты собрался играть, идиот?

— Ммм... риторический вопрос. — протянул тот, смахивая волосы с глаз. — Правильней бы было спросить чем я собрался играть. М? — коварная и соблазнительная улыбка появилась на его лице.

— Мурмайер! — вспыхнула я и мне тут же стало не по себе.

В этот момент мне нестерпимо захотелось врезать ему. За то, чтобы он перестал молоть такую ерунду и закрыл свой рот. Я прекрасно осознаю, что его намеки рано или поздно превратятся в действия, а
он и ни словом не обмолвится, буду ли я хотеть этого или нет.

Потому что ему все равно на мои интересы.

Потому что ему совершенно все равно на то, на что совсем не все равно другим.