рискнёшь, моя дорогая девочка? {ЗАКОНЧЕН}

76 глава

«Нет. Определенно нет.» пронеслось в моей голове и я буквально прыснул со смеху, наклоняясь вперёд и сжимая лицо в ладонях.

— Все это напоминает тот момент, когда вы все укурены и несете такую чушь, от которой уши вянут. — рассмеялся я себе в ладони, а затем резко убрал руки от лица и всерьез посмотрел на Джоша.

Ни капли иронии и абсолютно никакого намека на повышенное настроение, когда хочется шутить и рассылать свои шутки всем вокруг.

— Что! — возмутился я и развел ладони в стороны. — Вы всерьез думаете, что я могу жениться, хотя мне ещё двадцати нет? Вы серьезно считаете, что я готов окунуться в жизнь с девушкой, делить с ней свою комнату, позволять ей стирать, черт побери, мои футболки, позволять ей готовить мне завтрак, в который она после нескольких дней совместной жизни, захочет плеснуть яду? Вы серьезно, вашу мать?

Неловкое молчание повисло в комнате. Энтони уставился в потолок, что-то усиленно рассматривая на нем.

— Думаю, поменять прошивку на плинтусе. — как-то грустно сказал он и перевел взгляд на меня. — Окрашу его в цвет твоих волос, Пэйтон. Внезапно ты поборол во мне желание опустить тебя на уровень того самого плинтуса.

Я громко рассмеялся, зажимая рот рукой.

— Ты немного ошибся, друг. — хрипловатым тоном сказал я. — Плинтус то оно плинтусом, но ты ведь рассматриваешь потолок, мой дорогой. Потолок. — я указал пальцем вверх. — Значит в твоих глазах я нахожусь на этом уровне и я очень рад.

Джош фыркнул и тут же раскрыл рот, чтобы вставить какую-нибудь саркастическую шуточку, но Энтони тут же зажал его рот рукой, и тот мгновенно поник, опуская взгляд вниз.

— Я не отрицаю, что не могу без нее, вы не подумайте. — принялся опровергать я ненормальный факт, от которого тут же затряслись руки. — Я просто придерживаюсь такой мысли: Мне нужно жить, сохраняя покой. Придет весна и все цветы распустятся сами.

В этот момент в комнату зашла Рикка, следом за ней подтянулась Эмили.

Они продолжали перешептываться и заливаться звонким смехом, который, как потом оказалось, поднял угрюмый настрой в комнате и заставил каждого из нас, как минимум, просто улыбнуться.

—Мальчики. — игривым тоном проговорила Рикка, закидывая одну ногу на рядом стоящий пуф.

— Не понял. — тут же нахмурился Джош, вскакивая со своего места и полностью загораживая оголенную коленку девушки. — Это ещё что за фокусы?

Эмили стояла около двери и легко посмеивалась в ладонь, кокетливо взирая не на шутку разозлившегося Джоша и совершенно спокойную Рикку.

Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри разрастается та самая весна и все в мире цветы начинают благоухать неистовой свежестью. Я был влюблен так сильно, что иногда мне казалось мое присутствие рядом с Миллер могло навредить ей самой. Ее ранимость, ещё совсем детская наивность, хрупкость все это подавляло внутри меня идиотское чувство причинить ей хоть какое-то страдание.

Именно это я любил делать со своими бывшими «девушками».

Играться с их чувствами, а затем наносить такой удар, который оставлял на их ещё совсем ранимых сердечках огромный шрам. Затем вновь сдирать с него запеченную корочку, проводить тонкой иглой своего тщеславия по тому самому наигравшемуся месту, и, в конце концов, окунуть ту самую рану в соленую воду.
Заставлять девушку вскрикивать от страшной боли и наблюдать, как заливается белой пеной глубокий шрам под давлением соленой воды.

Все это заставляло чувствовать меня «настоящим» мужчиной. Я считал, что нет ничего прекрасней, играться с горящими сердцами, заставлять их любить меня, а потом просто бросать в глубокую бездну, да ещё и присыпать их сверху черными гранулами мокрой земли.

Господи, за что ты сделал меня таким идиотом?

— Эмили. — позвал я к себе девушку и перевел взгляд на рядом пустующее место. Я хотел, чтобы она сидела рядом.

Рядом со мной.
И ни с кем больше.

Девушка медленно обошла выясняющих свои отношения Джоша И Рикку, и тут же уселась рядом со мной, по привычке положив свою ладонь мне на колено.

Я улыбнулся и нежно притянул ее к себе, прильнув пересохшими и больными от покусываний губами к ее теплому лбу.

— Все хорошо? — она нехотя оторвалась от меня и посмотрела прямо в глаза.

Пронзительно. Так настойчиво, что невольно казалось — она та ещё пташка, не та, которую я знаю.

Без младенческих обид по мелочам, без истерик до самых слез в отказах есть отвратительно-невкусный суп, заменяя эту «гадость » шоколадными конфетами и печеньем с шоколадными кусочками.

Иногда в ней просыпался самый что ни на есть дикий звереныш, и я окончательно терялся. Я понятия не имел, как усмирить это сумасшедшее животное, и поддается ли оно усмирению вообще.

Я терялся, но самое главное — я терялся в ней. С каждым днём она притягивала меня все сильнее и с каждым днём я окончательно убеждался в том, что люблю.

Безвозвратно, крепко и до самой глубины души.

— Все хорошо. — кивнул я головой, и тут же почувствовал ее голову на своей груди и теплое дыхание мне в кожу.

Да как тут, черт возьми, не потерять голову?
Но казалось, я уже давно ее потерял.

— Так, господа! — привлек свое внимание Энтони жутким криком на всю комнату. — Закуски уже давно на столе, а вы тут все тухните. Давайте побыстрее валите уже отсюда.

Первым с места сорвался Ноен и, сшибая все на своем пути, ринулся на кухню.

Как только что-то мощное грохнулось за стенкой, он заорал на весь дом: «О, наааааттетсы!» и в мгновение заткнулся, видимо, поглощая все, что только попадалось ему под руку.

Следом ушли Рикка и Джош, кстати, уже давно позабывшие о том, что ссорились, и, наконец, за двинулись Энтони, и Джейден уже вовсю обсуждая новую игру и громко перебивая друг друга при этом.

Все наггетсы оставались в стороне и казались ненужными совсем, даже несмотря на то, что в животе уже настырно урчало и настойчиво требовало еды.

— Пойдем? — Миллер взмахнула длинными ресницами, провожая взглядом Хосслера, а затем перевела его на меня и мягко улыбнулась. — Пэйтон?

Я засмотрелся на ее идиотские локоны, которые так и манили накрутить их на палец и дернуть со всей дури, просто потому, что это было слишком красиво.

— Когда я впервые увидел тебя, первая мысль в моей голове была именно такой: «Черт, она всегда такая красивая?» — сказал я, сжимая ее руку в своей настолько крепко, что хрупкие костяшки тут же неприятно хрустнули.

— И? — продолжала улыбаться она, хлопая длинными ресничками. Каждый ее взгляд порождал меня сорваться с места и пойти сделать что-нибудь крайне идиотское. Ее красота подавляла внутри меня мысли о суициде вот насколько она была красива.

— Всегда. — я облизнул свои губы. — Абсолютно всегда невероятно красива. В этом я окончательно убедился, Миллер.

Она легко рассмеялась, закрывая глаза и слегка кивая головой. Я подловил теплоту ее смеха и тоже улыбнулся, просто потому, что улыбалась она.

Разве этого мало для того, чтобы выдавить из себя улыбку и сделать ее немного счастливей?

— Ты просто ненормальный. — она подтянулась ко мне и заботливо обняла за шею, уткнулась носиком в кожу и прикасаясь влажными губами к моей шее.

— Черт. — выругался я, понимая, что внутри меня все связывается в морской узел. — Когда ты обнимаешь меня, у меня внутри все холодеет, Эмили, понимаешь, холодеет.

— Что, прям как на северном полюсе? — она оторвалась от меня и тут же посмотрела мне в глаза, продолжая держать свои руки в замке на моей шее.

— Да, как на северном полюсе, почему бы и нет. — согласился я. — Только на таком северном полюсе водятся бабочки и расцветают фиалки.

Глаза Миллер расшились, алые губы приоткрылись от удивления, а ее сердце принялось стучать так сильно, что я спокойно мог взять барабанную палочку и повторить этот ритм на перевернутом ведре.

— Поэтому давай завязывай и лучше поцелуй меня.

— Тогда твои ледняки совсем растают. — прошептала она, устремляя свое горячее дыхание мне в губы и тут же прикоснулась к ним, совершенно невесомо, как бывает только в сказках.

Мои ладони заскользили по шелковой поверхности ее тонкой блузки, и клянусь вам, я контролировал себя только потому, что мы находились не у себя дома.

А иначе прощайте все приличия и здравствуй Миллер, я снова хочу тебя, давай раздевайся, дорогая, ты моя.

— Пошли. — произнесла она тихим голосом и потянула меня за руку, указывая на дверь. — Поспорим, что нам не досталось ни одного наггетса?

Я сделал озадаченное лицо, делая вид, что действительно задумался.

— Думаю, мы найдём хотя бы крошечку. — подмигнул я и тут же притянул ее к себе за пояс, подстраиваясь сзади и упираясь губами в ее затылок.

Войдя на кухню, мы обнаружили стаю голодных, на первый взгляд абсолютно брошенных щенков, склонившихся над тарелкой с натгетсами. Эти ненормальные буквально колотили друг друга по головам, по рукам, по всему, чему только было возможно, настойчиво требуя ещё одного вкуснейшего филе, на этот раз точно последнего.

— Я же говорила нам не достанется. — нахмурилась Миллер, сложив руки на груди и недовольно взирая взглядом на этих психов.

— У него есть ещё мороженое, только тс-с-с. — прошептал я ей на ушко, по прежнему находясь сзади.

— Буду только клубничное. — надула губки та, до сих пор испеляя взглядом эту толпу дикарей.

Я призадумался на минутку, а затем с силой прижал ее к себе, заставляя девушку закашлять от неожиданности.

— Господи, ты чокнутый! — возмутилась она и постаралась выбраться из смертельной хватки, но не тут-то оно было.

Я держал ее настолько крепко, насколько хватало моих сил. Я боялся дать ей лишний вздох, настолько сильно был привязан к той мысли, что она всегда должна быть со мной.

— Выпусти меня, ты, ненормальный! — выругалась она, за что тут же получила шлепок по своей очаровательной заднице.

Эмили недовольно пробурчала себе под нос, что ненавидит меня безумно, ну просто безумно как сильно, однако эти слова вновь и вновь принимались согревать мое влюбленное сердце, заставляя его переливаться в трелях, словно колокольчики.

Я прильнул губами к пылающей щеке девушки и чуть слышно произнес те слова, после которых ее дыхание становилось похожим на дыхание младенца: такое же прерывистое и капельку хриплое.

После него мне окончательно срывает голову.

— Я ни за что в жизни не отпущу тебя, Миллер.

После нескольких часов жалкого пребывания в доме Ривза, после того, как животы у всех напоминали ровным счётом шары для боулинга, а дружеская встреча с пивом и наггетсами плавно перешла в пьянку с виски, мы наконец-таки решили покинуть этот дом, хотя Джош, Рикка, Джейден И Ноен были согласны ещё на пару часиков сущего безделья.

— Нам пора. — заявил я, надевая на засыпающую Миллер пальто и заматывая на ее шею вязаный шарф.

— Ну может останетесь ещё на полчасика? — погрустневшим тоном спросил Энтони. — Ещё целый холодильник еды.

— Это ты Ноену предложи. — заметил я и махнул в сторону блондина, который уже появился в дверном проёме. — По моему он на это дело всеми руками и ногами за, я прав?

Не в силах сказать что либо, Ноен лениво кивнул головой.

— Ну вы завтра-то приедьте. — немного опьяневшим голосом наконец-таки сказал Ноен. — Там мама решила устроить какой-то ужин, говорит, позови своих друзей ну и там все такое...

— Энтони, уложи его спать. — посоветовала Эмили, надевая свои ботильоны на высоченном каблуке. — Он совсем ничего не соображает.

Согласившись с ее мнением, Энтони кивнул головой, и, попрощавшись до завтра, захлопнул за нами дверь.

Когда я довез Эмили до ее дома, на заснеженном газоне нас встретила ее мама. Она проверяла почтовый ящик.

— Выйди и поздоровайся с мамой. - настояла Миллер, хмурясь на то, что я недовольно покачал головой.

— Ну передашь ей привет от меня, ну малышка, я так хочу спать. — сонно произнес я и в достоверность своих слов откровенно зевнул и лениво улыбнулся.

Эмили звонко цокнула и тут же дала мне по коленке своей маленькой ладошкой, всем своим видом показывая, что она настаивает на том, чтобы я вышел из машины.

Простое приветствие окончилось тем, что я был вынужден зайти домой к этой ненормальной семейке и согласиться на чашку чая.

— Как твоя сестра, Пэйтон? — улыбаясь, спросила миссис Миллер.

Мой живот либо лопнет, пока я доберусь до дома, либо реально лопнет тогда, когда я окажусь в машине или где-либо ещё.

— В порядке, спасибо. — вежливо ответил я и отпил из своей кружки глоток чая.

Вечерние посиделки плавно перерастали в ночные и продлились чуть ли не до 12 ночи, до тех пор, пока Фейт не позвонила мне на мобильный и не потребовала вернуться домой.

— Я должен ехать. — сообщил я, краем взгляда улавливая потухшее настроение Миллер. — Сестра звонила, просила приехать.

— Конечно, конечно. — замешкалась миссис Миллер, вставая со своего места и обратившись к Эмили. — Дочь, Проводи Пэйтона.

Рявкнув что то вроде «А то я сама не догадалась », Эмили вышла вместе со мной в коридор и протянула мне мою шапочку, надевая ее на мою голову.

— Тут до машины три шага. — выдохнул я, задерживая свой взгляд на ее невероятных глазах.

— Ты заставлял меня носить шапку, когда до дома Энтони оставалось два. — сказала она в свое оправдание и опустила заметно погрустневший взгляд вниз.

Я аккуратно убрал выпавший на глаза локон с её лица и резко притянул к себе девушку, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая сладковатый аромат.

— Ты вкусно пахнешь. — заметил я, прикоснувшись губами к ее уху. — Так вкусно, что у меня жилы лопаются от того, как сильно я не хочу отпускать тебя.

— Я хочу, чтобы ты остался. — прошептала она, запуская руки мне под расстегнутую куртку и обхватывая меня за пояс своими руками.

Понимая, что ни я, ни она не в праве этого изменить, Миллер легко, почти неощутимо прикоснулась к моим губам, поднимаясь на носочки и крепко прижимая меня к себе.

Ее поцелуи можно было сравнить с невесомостью прикосновения от крыла бабочки. Она трепетала под напором моих рук, каждая ее частичка полностью отдавалась и окончательно принадлежала мне.

Я отдавал ей всю свою нежность, которой в моих клетках было так ничтожно мало, но я старался так сильно. Старался сделать так, чтобы она полюбила меня хотя бы на одну долю секунды сильнее, чем я ее.
Хотя в теории это было невозможно.
Это было больше, чем просто исключено.

Собрав всю волю в кулак, я чувствовал, с какой болью собираются самые важные на свете слова на моем языке. Как некомфортно мне говорить их, но с какой чуткостью они срываются, вырываются из моих уст, как дикая птица из клетки.

Им нужна свобода, а мне нужна лишь Миллер.
Моя Миллер.

— Я люблю тебя. — улыбаюсь я, хрипло произнося три заветных слова, выражающие гораздо больше, чем просто мою ничтожную любовь.

— Поезжай домой, Пэйтон. — чуть слышно произносит она и проводит ладонью по воротнику от моей куртки. — Напиши мне перед сном.

Миллер смеётся мне в шею и неохотно выпускает из своих рук, не произнося со звуком, но отчетливо выражая три слова одними губами, после которых я чувствую, как земля проваливается под моими ногами, а кровь бьёт по курсу где-то в пятки, и тут же ударяет рядом, однако очень строго и прямо в мозг.